Уайт, Барри

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Картер и Уайт

Барри Уайт
Барри Уайт в 1974 году
Основная информация
Дата рождения	12 сентября 1944(1944-09-12)
Место рождения	Галвестон, Техас, США
Дата смерти	4 июля 2003(2003-07-04) (58 лет)
Место смерти	Лос-Анджелес, Калифорния, США
Годы активности	1960—2003
Страна	США США
Профессии	певец
Жанры	соул диско фанк R&B
[barrywhite.com ite.com]

Ба́рри Уа́йт (англ. Barry White; урождённый Ба́рри Ю́джин Ка́ртер, англ. Barry Eugene Carter; 12 сентября 1944, Галвестон — 4 июля 2003, Лос-Анджелес) — американский певец в стиле ритм-энд-блюз, пик популярности которого пришёлся на середину 70-х годов.

За время карьеры Уайта в музыкальном бизнесе, 106 его альбомов стали золотыми, 41 из них получили также платиновый статус. 20 синглов стали золотыми, 10 - платиновыми, их продажи превысили 100 миллионов копий. Он является одним из самых продаваемых исполнителей всех времен. Обладатель 2 премий «Грэмми». На его музыку повлияли Рэй Чарльз, Арета Франклин и Элвис Пресли.

Биография

Взрослая жизнь Уайта начиналась весьма оригинально: в возрасте 15 лет он получил 4 месяца тюрьмы за кражу шин «Кадиллак» стоимостью в 30.000 долларов. В то же время Барри рано начал проявлять интерес к музыке. Он сам научился игре на фортепиано, а также пел в детском церковном хоре (обычное начало карьеры для большинства американских исполнителей соул и джаза). В школе он сформировал группу под названием «The Upfronts». Их первым релизом стала песенка под названием «Little Girl» в 1960 году, вышедшая сразу по возвращении Уайта из мест заключения.

Несмотря на то, что у Барри был красивый низкий баритон, он больше видел себя в качестве продюсера и композитора, нежели в качестве певца. Эта группа так и не добилась коммерческого успеха, но все-таки музыканты умудрялись зарабатывать на жизнь концертами. В середине 60-х годов Уайт продюсировал и писал песни для исполнителей лейблов Bronco и Mustang, был аранжировщиком Виолы Уиллс и Фелис Тэйлор. У Барри всегда были чутье на музыку и огромный талант, хотя он так никогда и не выучил нотной грамоты.

В 1969 году он все ещё работал на Mustang, где и встретил Дайану Парсонс и сестер Линду и Глодин Джеймс, которые стали солистками созданного Уайтом «Love Unlimited Orchestra», а Глодин 4 июля 1974 года стала и женой Уайта. Барри стал продюсером троих исполнительниц и устроил им контракт с UNI Records, где они записали удачный первый сингл «Walkin' In The Rain With The One You Love». В марте 1972 года сингл разошёлся миллионным тиражом.

После того, как он поработал сопровождающим менеджером девушек в многомесячном туре, он решил записать две композиции с мужским вокалом: «I’ve Got So Much To Give» и «I’m Gonna Love You Just A Little More, Baby», настаивая на том, чтобы песни исполнял другой певец. Сцена была не тем местом, где Уайт мечтал очутиться более всего. Однако духовный наставник Барри, Ларри Нуньес, убедил его, что никто не сможет исполнить эти песни лучше, чем сам Уайт. В следующем году Барри и «Love Unlimited» подписали контракт с 20th Century Records, где их первый сингл, «I’m Gonna Love You Just A Little More, Baby», занял 3-е место в R&B чарте и 3-е место в поп-чарте, а также стал золотым (впрочем, как и альбом «I’ve Got So Much To Give»). А в 1974 году Уайт вместе с «Love Unlimited» записывает инструментальную композицию «Love’s Theme», которая вновь занимает 1-е место, удерживая его в течение многих недель.

По мнению многих исследователей диско-стиля в музыке, именно «Love’s Theme» является первой классической композицией, написанной в стиле диско и получившей огромную популярность. Композиция заняла также 10-е место в R&B чарте. Уайт уверенно шёл по пути к успеху. На протяжении семидесятых Уайт создавал прекрасные образцы легкой оркестрованной музыки и эротичных, глубоких диско-соул композиций, таких, как «Never Never Gonna Give You Up», «Can’t Get Enough Of Your Love, Babe», «You’re The First, The Last, My Everything» (впоследствии использованную в рекламе кофе Jacobs Monarch), «It’s Ecstasy When You Lay Down Next To Me», «Playing Your Game, Baby» и «Your Sweetness Is My Weakness».

В 1979 году он подписал контракт на 8 миллионов долларов с CBS/Columbia Records и основал свой собственный лейбл Unlimited Gold. Падение популярности диско повлекло за собой и спад в карьере Уайта. В 1987 году он вернулся с альбомом «The Right Night and Barry White», сингл с которого «Sho' You Right» занял 17-е место в R&B чарте.

Успешное возвращение было закреплено в 1989 году взрывной композицией «The Secret Garden (Sweet Seduction Suite)». В 1991 году вышел следующий альбом «Put Me In Your Mix», вновь оказавшийся в верхних строчках чартов. В 1994 году вышел занявший 1-е месте в R&B чарте альбом «The Icon Is Love» (сингл «Practice What You Preach» также занимал 1-е место в R&B чарте в течение 3 недель, а в поп-чарте добрался до 18-го места). В декабре 1999 года Уайт выпустил автобиографическую книгу «Love Unlimited» («Безграничная любовь»).

Рассказывая о себе от третьего лица, Барри пишет: «Барри Уайту очень повезло, что он вышел из гетто — без образования, без денег, без всего — и повезло достичь того уровня, на который он, в конце концов, вышел. Музыка подарила мне самое главное — множество друзей по всему миру. Я достиг большого успеха, и извлёк для себя из этого успеха всё. И я горжусь этим». Когда его спросили о том, что же он считает своим главным достижением, Уайт сказал: «Отличный от всех остальных звук, постоянство и мое кредо — всегда оставаться честным в своём искусстве. Я надеюсь, что именно поэтому меня будут помнить…»

Уайт, большую часть своей взрослой жизни страдавший ожирением и, как следствие этого, повышенным кровяным давлением, осенью 2002 года заболел почечной недостаточностью, от которой и скончался 4 июля 2003 года (перед этим перенеся в мае инсульт). Последними его словами стали: «Оставьте меня в покое, я в порядке». Его тело было кремировано, и пепел был развеян семьей у берегов Калифорнии.

На церемонии, состоявшейся в Нью-Йорке 20 сентября 2004 года, Уайт был посмертно введён в Зал славы танцевальной музыки.

Стал прототипом Джерома «Шефа» Макэлроя из мультсериала «South Park» и Медведя Барри из мультфильма «Крутые бобры».

Дискография

Год	Альбом	Лейбл
1973	I’ve Got So Much to Give	20th Century
1973	Stone Gon'	20th Century
1974	Can’t Get Enough	20th Century
1974	Together Brothers	20th Century
1975	Just Another Way to Say I Love You	20th Century
1976	Is This Whatcha Wont?	20th Century
1976	Let the Music Play	20th Century
1977	Barry White Sings for Someone You Love	20th Century
1978	My Musical Bouquet	20th Century
1978	The Man	20th Century
1979	I Love to Sing the Songs I Sing	20th Century
1979	Super Movie Themes: Just a Little Bit Different	20th Century
1979	The Message Is Love	Priority
1980	Sheet Music	Unlimited Gold
1981	Barry & Glodean	Priority
1981	Beware!	Epic
1982	Change	Priority
1983	Dedicated	Priority
1987	The Right Night & Barry White	A&M
1989	The Man Is Back!	A&M
1991	Put Me in Your Mix	A&M
1994	The Icon Is Love	A&M
1999	Staying Power	Private Music
2000	Your Heart and Soul: The Love Album	Prism Leisure
2007	An Evening with Barry White [live]	Eagle

Ссылки

• [www.peoples.ru/art/music/pop/wayt/ Барри Уайт на сайте «Люди»]
• [www.lenta.ru/culture/2003/07/05/dead/ Скончался известный американский певец Барри Уайт]
• [www.last.fm/ru/music/Barry+White Профиль Барри Уайта] на Last.fm

Отрывок, характеризующий Уайт, Барри

– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.