Фелькерзам, Гамилькар Евгеньевич

Гамилькар Евгеньевич Фелькерзам
Дата рождения:	3 ноября 1854(1854-11-03)
Место рождения:	Венден
Дата смерти:	4 августа 1929(1929-08-04) (74 года)
Место смерти:	Глейвиц, Германия
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Образование:	Юрьевский университет
Род деятельности:	член Государственной думы III и IV созывов от Курляндской губернии

Барон Гамилька́р Евге́ньевич Фелькерза́м (1854—1929) — остзейский помещик, член Государственной думы 3-го и 4-го созывов от Курляндской губернии.

Биография

Лютеранин. Из потомственных дворян Курляндской губернии. Землевладелец той же губернии (1300 десятин).

Высшее образование получил в Юрьевском университете по юридическому факультету. По окончании университета поступил на государственную службу и состоял асессором Туккумского уездного суда, секретарем курляндского губернского предводителя дворянства, советником правления, а затем и членом совета правления Курляндского дворянского кредитного общества. Состоял почетным мировым судьей по Тальсенскому уезду.

В 1907 году был избран в члены III Государственной думы съездом землевладельцев Курляндской губернии. Входил во фракцию октябристов. Состоял секретарем распорядительной комиссии, а также членом комиссий: земельной, по местному самоуправлению, о неприкосновенности личности и по вероисповедальным вопросам.

В 1912 году был переизбран в Государственную думу от Курляндской губернии. Входил во фракцию «Союза 17 октября», после её раскола — в группу беспартийных. Состоял членом комиссий: земельной, по местному самоуправлению, о неприкосновенности личности и по вероисповедальным вопросам. Из-за болезни участия в работе Думы практически не принимал: в декабре 1913 года ему ампутировали правую ногу, после чего он долго лечился. 26 июля 1914 года выступал на заседании Думы, созванном после объявления Первой мировой войны, и от имени прибалтийских немцев заявил:

— Искони верноподданное немецкое население Прибалтийского края всегда готово встать на защиту Престола и Отечества. Мы не только будем голосовать за все предложенные военные кредиты, но, по примеру наших предков, готовы жертвовать жизнью и имуществом за единство и величие России. (Голоса «браво» и рукоплескания).

После Октябрьской революции в эмиграции в Германии. В Берлине публиковался в правых изданиях, с 1920 года состоял членом Монархического объединения. Участвовал в Рейхенгалльском монархическом съезде и Российском зарубежном съезде в Париже от русской эмиграции в Германии (1926).

Скончался в 1929 году в замке Глейвиц.

Источники

• 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанского, 1910.
• 4-й созыв Государственной думы: Художественный фототип. альбом с портретами и биографиями. — СПб.: издание Н. Н. Ольшанского, 1913.
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Фелькерзам, Гамилькар Евгеньевич] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)
• [www.tez-rus.net/ViewGood42294.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917.] — Москва: РОССПЭН, 2008.
• Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917—1997 в 6 томах. Том 6. Книга 2. Скр — Ф. — М.: «Пашков дом», 1999. — С. 616.

Отрывок, характеризующий Фелькерзам, Гамилькар Евгеньевич

Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.