Хакка (народ)

Хакка (стандартный кит. упр. 客家, пиньинь: Kèjiā, палл.: кэцзя; хакка: Hak-kâ) — многочисленная субэтническая группа китайцев (ханьцев), проживающая преимущественно на юго-востоке Китая (провинции Цзянси, Фуцзянь, Гуандун), на Тайване, в Гонконге, Индонезии, Малайзии и других странах Юго-восточной Азии. Миллионы представителей этой народности веками проживают не только в Азии, но и в Австралии, Океании и Северной Америке.

Считается, что этноним «хакка», звучащий в переложении на нормативный китайский как «кэцзя», возник во времена династии Сун (960—1279) и означает «пришлые семьи» или «гостевые семьи». По мнению многих ученых, слово «хакка» не является самоназванием, но было дано этой народности коренными жителями тех территорий, в которых мигрирующие хакка воспринимались исключительно как пришлые чужаки.

Современные хакка считаются потомками уроженцев северного Китая (Шаньдун, Шаньси, Хэнань), переселившихся с севера на юг страны в Средние века, под влиянием войн и прочих исторических обстоятельств. От других представителей китайского этноса хакка отличаются собственным языковым диалектом (кэцзя хуа), обычаями и традициями, некоторыми особенностями материальной культуры и высокой социальной сплочённостью. Во многих странах, включая Тайвань, Индонезию и Малайзию, хакка издавна играют заметную роль в крупном бизнесе, общественной жизни и политике. По некоторым данным^{[каким?]}, в 2000 г. во всем мире насчитывалось около 32 млн хакка. В частности, численность народности хакка на Тайване составляет сегодня около 5 млн человек, или больше 20 % населения острова.

К народности хакка принадлежали многие знаменитые люди, например, первый президент Китайской республики Сунь Ятсен, а также супруги Сунь Ятсена и Чан Кайши — сестры Сун Цинлин и Сун Мэйлин. К хакка относят себя бывшие президенты Китайской Республики Чэнь Шуйбянь, Ли Дэнхуэй, премьер Китайской республики Ю Сикунь и многие другие известные на острове политики, бизнесмены и общественные деятели. Общины хакка также имеются в Гонконге, в Сингапуре (пример: бывший многолетний премьер этой страны Ли Куан Ю) и в Канаде (пример: 26-й генерал-губернатор Канады и телеведущая Адриен Кларксон).

Хакка на Тайване

Местом сосредоточенного обитания хакка на Тайване являются северо-западные уезды Синьчжу и Мяоли, а также несколько компактных анклавов в уездах Тайнань и Пиндун, на юге острова. После прихода к власти в 2000 году администрации президента Чэнь Шуйбяня, власти острова стали уделять повышенное внимание этнокультурному возрождению хакка. В частности, для управления делами этой народности центральное правительство учредило специальный Совет по делам хакка. Были открыты институт изучения языка и культуры хакка, этнографические музеи и культурные центры. Существуют радиостанции, вещающие на языке хакка на внутреннюю и зарубежную аудиторию. В июле 2003 на Тайване начал работать специальный ежедневный телеканал на языке хакка. В октябре 2006 года создана партия Хакка.

Хакка в КНР

В КНР хакка считаются частью китайской (ханьской) национальности, а не одним из 55 официально признанных национальных меньшинств. Язык (диалект) хакка весьма близок к кантонскому, однако образ жизни этих двух этнических групп радикально отличается: среди кантонцев — много богатых торговцев в разных странах Южной Азии, тогда как хакка — консервативные и патриархальные «домоседы». Между «кантонцами» и «хакка» долго продолжались клановые войны за земли, завершившиеся кровавой резнёй 1855—1867 гг. (см. en:Punti-Hakka Clan Wars).

Отрывок, характеризующий Хакка (народ)

Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»