Харон (мифология)
| Харон (Χάρων) | |
|---|---|
 Харон, иллюстрация Гюстава Доре к «Божественной комедии» Данте | |
| Мифология: | древнегреческая |
| Период жизни: | бессмертный |
| Пол: | мужской |
| Занятие: | перевозка по реке Стикс душ умерших |
| Отец: | Эреб |
| Мать: | Нюкта |
| Атрибуты: | Лодка, весло. |
Харо́н (др.-греч. Χάρων — «яркий») в греческой мифологии[1] — перевозчик душ умерших[2] через реку Стикс (по другой версии — через Ахерон) в Аид (подземное царство мертвых). Сын Эреба и Нюкты[3].
Изображался мрачным старцем в рубище. Харон перевозит умерших по водам подземных рек, получая за это плату (навлон) в один обол (по погребальному обряду находящийся у покойников под языком). Он перевозит только тех умерших, чьи кости обрели покой в могиле. Только золотая ветвь, сорванная в роще Персефоны, открывает живому человеку путь в царство смерти. Ни при каких условиях обратно не перевозит.
Содержание
Этимология имени
Имя Харон часто объясняется, как образованное от χάρων (харон), поэтической формы слова χαρωπός (харопос), что может быть переведено как «обладающий острым взглядом». Также на него ссылаются, как на обладающего свирепыми, сверкающими или лихорадочными глазами, или глазами голубовато-серого цвета. Слово также может быть эвфемизмом для смерти[4]. Мигающие глаза могут означать гнев или вспыльчивость Харона, что часто упоминается в литературе, но этимология не определена полностью. Древний историк Диодор Сицилийский считал, что лодочник и его имя пришли из Египта[5].
В искусстве
Харон часто описывается в искусстве древних греков. Древние погребальные вазы из Аттики V и IV веков до нашей эры часто украшались сценами, в которых мёртвые садились в лодку Харона. На более ранних вазах выглядит, как грубый неопрятный афинянин-моряк, одетый в красно-коричневое; правой рукой он держит шест паромщика, а левой принимает оплату за перевозку. Гермес иногда изображался рядом в своей роли психопомпа. На поздних вазах Харону придали более «добрые и утончённые» черты и манеру поведения[6].
В первом столетии до нашей эры римский поэт Вергилий описал Харона в ходе спуска Энея в подземный мир (Энеида, Книга 6), после того, как сивилла из Кумы отправила героя за золотой ветвью, которая позволит ему вернуться в мир живых[7]:Мрачный и грязный Харон. Клочковатой седой бородою
Все лицо обросло — лишь глаза горят неподвижно,
Плащ на плечах завязан узлом и висит безобразно.
Гонит он лодку шестом и правит сам парусами,
Мертвых на утлом челне через темный поток перевозит.
Бог уже стар, но хранит он и в старости бодрую силу.Оригинальный текст (лат.)Portitor has horrendus aquas et flumina servat
terribili squalore Charon, cui plurima mento
canities inculta iacet; stant lumina flamma,
sordidus ex umeris nodo dependet amictus.
Ipse ratem conto subigit, velisque ministrat,
et ferruginea subvectat corpora cymba,
iam senior, sed cruda deo viridisque senectus.
Другие римские авторы также описывают Харона, среди них — Сенека в своей трагедии Hercules Furens, где Харон описывается в строчках 762—777, как старый человек, одетый в грязное одеяние, с втянутыми щеками и неопрятной бородой, жестокий паромщик, управляющий своим судном с помощью длинного шеста. Когда паромщик останавливает Геркулеса, не давая ему прохода на тот берег, греческий герой силой доказывает своё право прохода, одолев Харона с помощью его же шеста[8].
Во втором столетии нашей эры в произведении Лукиана «Разговоры в царстве мёртвых» Харон появился, в основном в частях 4 и 10 («Гермес и Харон» и «Харон и Гермес»)[9].
В XIV столетии Данте Алигьери описал Харона в своей знаменитой Божественной комедии, где Харон появился впервые в третьей Песне первой части комедии, Ада. Харон — первый мифический персонаж, которого персонаж Данте встречает в подземном мире. В разных местах Харон описывается, как тощий, слабый старик или как крылатый демон, носящий двойной молот, хотя на картине Микеланджело, на которую повлияло описание Харона Данте в третьей песни, он изображён с веслом, занесённым для удара, в случае, если кто отстанет («batte col remo qualunque s’adagia», Ад, песнь третья, строка 111)[10]. Ближе к нашему времени он часто изображается как живой скелет в рясе, более похожий на Жнеца.
Упоминался в поэме Продика из Фокеи «Миниада»[11]. Изображен на картине Полигнота в Дельфах, перевозчик через Ахеронт[12]. Действующее лицо комедии Аристофана «Лягушки».
Подземная география
В большинстве случаев, включая описания у Павсания и, позже, у Данте, Харон находится у реки Ахерон. Древнегреческие источники, такие, как Пиндар, Эсхил, Еврипид, Платон и Каллимах, также помещают в своих произведениях Харона на Ахероне. Римские поэты, включая Проперция, Публия и Стация, называют реку Стикс, возможно, следуя за описанием подземного мира у Вергилия в Энеиде, где он ассоциировался с обеими реками[13].
В астрономии
Спутник Плутона был назван в честь Харона.
Космический корабль «Новые горизонты», пролетевший мимо Харона и Плутона в 2015 году, несёт образцы кремированных останков Клайда Томбо, обнаружившего спутник Плутона. Корабль также несёт на себе монету ценностью в четверть доллара США, возможно, как плату паромщику за Томбо[14].
См. также
- Аид
- Акен
- Остров мёртвых — картина.
- Психопомп — слово, обозначающее проводников мёртвых на тот свет.
Напишите отзыв о статье "Харон (мифология)"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.2. С.584
- ↑ Еврипид. Алкестида 254; Вергилий. Энеида VI 298—304
- ↑ Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.1. С.322
- ↑ Liddell and Scott, A Greek-English Lexicon (Oxford: Clarendon Press 1843, 1985 printing), entries on χαροπός and χάρων, pp. 1980—1981; Brill’s New Pauly (Leiden and Boston 2003), vol. 3, entry on "Charon, " pp. 202—203.
- ↑ Christiane Sourvinou-Inwood, «Reading» Greek Death (Oxford University Press, 1996), p. 359 [books.google.com/books?id=WBmyTsFEHEUC&pg=PA359&dq=%22flashing+eyes%22+inauthor:sourvinou-Inwood&lr=&as_brr=0&as_pt=ALLTYPES online] and p. 390 [books.google.com/books?id=WBmyTsFEHEUC&pg=PA390&dq=%22Charon%27s+name+is+problematic%22&lr=&as_brr=0&as_pt=ALLTYPES online.]
- ↑ Grinsell, L. V. (1957). «The Ferryman and His Fee: A Study in Ethnology, Archaeology, and Tradition». Folklore 68 (1): 257–269 [p. 261].
- ↑ Вергилий, Энеида 6.298-301, перевод на английский Джона Драйдена, на русский — Сергея Ошерова (English lines 413—417.)
- ↑ See Ronnie H. Terpening, Charon and the Crossing: Ancient, Medieval, and Renaissance Transformations of a Myth (Lewisburg: Bucknell University Press, 1985 and London and Toronto: Associated University Presses, 1985), стр. 97—98.
- ↑ Для анализа этих диалогов см. Terpening, стр. 107—116.)
- ↑ Для анализа описания Харона Данте и других его появлений в литературе с античных времён и вплоть до 17 столетия в Италии см. Тёрпенин, Рон, Charon and the Crossing.
- ↑ Павсаний. Описание Эллады X 28, 2; Миниада, фр.1 Бернабе
- ↑ Павсаний. Описание Эллады X 28, 1
- ↑ See [www.theoi.com/Khthonios/Kharon.html Kharon at theoi.com] for collected source passages with work and line annotations, as well as images from vase paintings.
- ↑ [www.nasa.gov/mission_pages/newhorizons/main/fl_quarter.html NASA — A 'State' of Exploration]
Отрывок, характеризующий Харон (мифология)
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
