Хафсиды

Эта статья — о Хафсидах Туниса. О критской династии см. Критский эмират.

Халифат Хафсидов
الحفصيون
← 1229 — 1574 →
Флаг Туниса при Хафсидах по Каталонскому атласу 1375 года
Земли Хафсидской династии 1300 - 1500 года
Столица	Тунис
Язык(и)	Берберские языки
Религия	Сунниты
Форма правления	Халифат
История
-  1229	Основание
-  1574	Распад

К:Появились в 1229 годуК:Исчезли в 1574 году

Хафсиды — правящая династия в Ифрикии (современный Тунис и части сопредельных стран) с 1229 по 1574 годы.

История

После того, как Хафсиды порвали с властью Альмохадов при Абу Закарии (1229—1249), последний учредил своё собственное правительство на территории Ифрикии, сделав своей столицей город Тунис, что значительно послужило развитию города. Одновременно с этим в Ифрикию влилось множество беженцев из Андалусии, подвергшейся Реконкисте со стороны королевств Кастилии и Арагона.

Преемник Закарии, Мухаммад I аль-Мунтасир (1249—1277) принял титул халифа. При нём, в 1270 году Тунис подвергся нашествию Христиан в рамках Восьмого крестового похода под предводительством французского короля Людовика IX, но смог откупится, обязавшись выплачивать дань королю Сицилии.

В XIV веке произошёл временный кризис. Хотя на время Хафсиды подчинили себе империю Абдальвадидов Тлемсена, между 1347 и 1357 годами её дважды завоёвывали Мариниды из Марокко. Однако Мариниды не могли победить бедуинов, и благодаря бедуинам Хафсиды вернули себе власть в империи. В этот же период численность населения Ифрикии значительно упала из-за эпидемий чумы, что ещё более ослабило правление Хафсидов.

При Абд аль-Азизе II (англ.) (1394—1434) усилилось пиратство по отношению к христианским кораблям. Добыча использовалась в том числе для градостроительства, а также частично для поддержки наук и искусств. Пиратство также спровоцировало акции возмездия со стороны Арагона и Венеции, которые совершали нападения на прибрежные города Туниса.

При Усмане (1435—1488) Хафсиды пережили свой последний подъём благодаря развитию караванной торговли через Сахару и с Египтом, а также морской торговли с Венецией и Арагоном. Бедуины и крупные города империи постепенно приобретали всё большую независимость, и в конце правления Хафсиды реально правили только городами Тунис и Константина (в современном Алжире).

В XVI веке Хафсиды оказались втянуты в борьбу Испании c корсарами, поддерживаемыми Оттоманской империей. Корсары завоевали Тунис и свергли Хафсидов в 1574 году, поскольку Хафсиды в конце правления периодически признавали над собой сюзеренитет Испании.

Хафсидские правители

• Абу Мухаммад Абдуль-Вахид ибн Абу Хафс (1207—1216)
• Абдуллах ибн Абдуль-Вахид (1224—1229)
• Абу Закария Яхья I (1229—1249)
• Абу Абдуллах Мухаммад I аль-Мунтасир (1249—1277)
• Абу Закария Яхья II аль-Васик (1277—1279)
• Абу Исхак Ибрахим I (1279—1283)
• Ахмад ибн Абу Умара (1283—1284)
• Абу Хафс Умар I аль-Мустансир (1284—1295)
• Абу Абдуллах Мухаммед II аль-Мунтасир (1295—1309)
• Абу Яхья Абу Бакр I ибн Абдуррахман (1309)
• Абуль-Бака Халид I ан-Насир ибн Яхья (1309—1311)
• Абу Яхья Закария ибн Ахмад аль-Лихьяни (1311—1317)
• Абу Дарба Мухаммад III аль-Мунтасир (1317—1318)
• Абу Яхья Абу Бакр II аль-Мутаваккиль (1318—1346)
• Абу Хафс Умар II ибн Абу Бакр (1346—1349)
• Абуль-Аббас Ахмад I аль-Фадль (1349)
• Абу Исхак Ибрахим II аль-Мунтасир (1350—1369)
• Абуль-Бака Халид II (1369—1371)
• Абуль-Аббас Ахмад II аль-Мунтасир ибн Мухаммед (1371—1394)
• Абу Фарис Абдуль-Азиз аль-Мутаваккиль (1394—1434)
• Абу Абдуллах Мухаммед IV аль-Мунтасир (1434—1436)
• Абу Умар Усман ибн Масуд (1436—1488)
• Абу Закария Яхья III (1488—1489)
• Абдуль-Мумин ибн Ибрахим (1489—1490)
• Абу Закария Яхья IV ибн Масуд (1490—1494)
• Абу Абдуллах Мухаммад V аль-Мутаваккиль ибн аль-Хасан (1494—1526)
• Абу Абдуллах Мухаммед аль-Хасан (1526—1543)
• Абуль-Аббас Ахмад III (1543—1570)
• Абу Абдаллах Мухаммед VI (1574—1574).

Литература

• Рыжов К. В. Хафсиды // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>
• [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/19259/ Хафсиды] // Советская историческая энциклопедия : в 16 т. / под ред. Е. М. Жукова. — М. : Советская энциклопедия, 1974. — Т. 15 : Феллахи — Чжалайнор. — 1006 стб.</span>
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/314958/ Хафсиды] // Большой Энциклопедический словарь. — 2000.
• [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/146946/ Хафсиды] // Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1969—1978.

Отрывок, характеризующий Хафсиды

Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.