Хохлова, Ольга Владимировна
Поделись знанием:
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
| Ольга Хохлова | |
| Имя при рождении: |
Ольга Владимировна Хохлова |
|---|---|
| Дата рождения: |
25 декабря 1965 (58 лет) |
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
Россия |
| Профессия: | |
Ольга Владимировна Хохлова (род. 25 декабря 1965, Ангарск, Иркутская область, СССР) — российская актриса театра и кино.
Биография
Ольга Хохлова родилась 25 декабря 1965 года в Ангарске.
Отец Владимир — педагог в музыкальной школе по классу баяна, мать Нина — инженер.
Окончила Дальневосточный институт искусств во Владивостоке. Работала в Приморском краевом академическом театре им. Горького, затем перебралась в Москву.
Начала сниматься в кино с 1997 года, её фильмография насчитывает более 100 проектов.
Театральная жизнь в столице начиналась с постановок независимых проектов на разных площадках, как официальных, так и андеграундных, успешных и не успешных показов и работ в разных театрах. Это театры на Перовской, у Никитских ворот, театр им. Станиславского и Сатирикон.
Училась в независимой школе кино и телевидения, у педагогов Владимира Хотиненко, Фенченко В. А., телемастерские — Александра Гуревича и Матвея Ганапольского.
По окончании работала на «Авторском телевидении», тогда Кирилл Серебренников делал первые шаги своего театрального триумфального шествия по Москве. Была приглашена в спектакль «Пластилин».
Работает в «Центре драматургии и режиссуры п/р А. Казанцева и М. Рощина», что в «Доме Высоцкого на Таганке».
С 2014 года принимает участие в благотворительных проектах Международного центра искусств Маргариты Майской Арт-Изо-Центр / Art-Izo-Center
Творчество
Роли в театре
- «Пластилин»
- «Борис Годунов»
- «Трансфер»
- «Половое покрытие»
- «Смерть Тарелкина»
- «Не все дома»
Фильмография
- 1997 — Котовасия — гувернантка Ядвига
- 1997 — Новогодняя история — Снегурочка
- 1998 — Дантист —
- 1998 — Паранойя — помощник режиссёра
- 1998 — Полный вперёд — буфетчица на пароходе
- 2000, 2003 — Каменская — жена Вакара / Надька
- 2003 — Евлампия Романова. Следствие ведёт дилетант — соседка-свидетельница
- 2004 — Моя прекрасная няня — учительница биологии
- 2005 — Бой с тенью (режиссёрская версия) - Медсестра
- 2006 — Кадетство — Светлана Николаевна,мама Ксюши
- 2006 — Точка —
- 2007 — 12 — соседка
- 2007 — Личная жизнь доктора Селивановой — жена олигарха
- 2008 — Чизкейк —
- 2008 — Шут и Венера — Сусанна Борисовна, учительница
- 2008 — Казаки-разбойники — мать Алёны
- 2009-2012 — Папины дочки — Аэлита Степановна Васильева, мама Вениамина Васильева
- 2009 — Я вернусь — Сонька
- 2009 — Фонограмма страсти — дама на улице
- 2009 — Участковая — тётя Люся
- 2009 — Суд — воспитательница
- 2009 — Видримасгор, или История моего космоса — режиссёр
- 2009 — Братья Карамазовы — Марфа
- 2010 — Черчилль — тётя Светланы
- 2010 — Детям до 16 — парикмахер
- 2010 — Прятки — мама Алёны
- 2011 — Свадьба по обмену — регистратор в ЗАГСе
- 2011 — Мой капитан — Дарья Исаева,знакомая Ивана
- 2011 — Московский декамерон — жена Гарика
- 2011 — Неистовый, яростный, бешеный... — мать Боброва
- 2011 — Серафима прекрасная — Мария Ивановна, учительница
- 2012 — Марафон (фильм) — Галина Николаевна, сотрудник ЗАГСа
- 2013 — Думай как женщина — Анастасия Рыкова, заместитель директора компании «Дальние берега»
- 2014 — Братья по обмену 2
- 2014 - Выпускной - "директор школы, мама Маши Шалаевой"
- 2015 — Измены — Галина Сергеевна, мама Даши
- 2015 — Беловодье. Тайна затерянной страны (в производстве) — издательша
- 2015 — Призрак — учительница физики
- 2016 — Страна чудес — гостья у Семёна
Напишите отзыв о статье "Хохлова, Ольга Владимировна"
Ссылки
- [www.hohlova.com/ Актриса Ольга Хохлова // hohlova.com]
- [ruskino.ru/art/5500 Ольга Хохлова // ruskino.ru]
- [parnas-moscow.ru/events/?id=5483 Ольга Хохлова в проектах Международного центра искусств Маргариты Майской Арт-Изо-Центр / Art-Izo-Center]
Отрывок, характеризующий Хохлова, Ольга Владимировна
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
