Шельтинг, Владимир Владимирович

Владимир Владимирович Шельтинг
(Владимир Владимирович Шельтинга)
Дата рождения	10 августа 1864(1864-08-10)
Место рождения	Одесса
Дата смерти	9 сентября 1921(1921-09-09) (57 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР
Род войск	Российский Императорский флот РККФ
Годы службы	1881—1921
Звание	Контр-адмирал
Командовал	миноносец «Скат» клипер «Забияка» канлодка «Бобр» миноносец «Грозовой» миноносец «Капитан Сакен» канлодка «Черноморец» крейсер «Диана» судно «Волхов»
Сражения/войны	Оборона Порт-Артура Бой в Жёлтом море Моонзундское сражение
Награды и премии	Золотое оружие «За храбрость»

Влади́мир Влади́мирович Ше́льтинг (10 августа 1864 — 9 сентября 1921, Санкт-Петербург) — русский контр-адмирал (1917), представитель 5-го поколения рода Шельтингов в России.

Биография

Родился 10 августа 1864 года в Одессе, третий ребенок в семье капитана 1го ранга Владимира Романовича Шельтинга и Вильгельмины Генриетты (урожд. баронессы Неттельгорст). Отец Владимира Владимировича, служил в этот период на коммерческих судах в РОПиТ. Лютеранин.

16 октября 1878 года , по прошению родителей, зачислен в Морской корпус. В 1883-м произведён в гардемарины, 1 октября 1884 года в мичманы и зачислен в 6-й флотский экипаж. В 1885—1890 годах окончил курсы учебно-стрелковой и учебно-артиллерийской команд Балтийского флота. В 1891 году произведен в чин лейтенанта. Участник штурма фортов Таку. Награждён орденом Св. Владимира IV степени с мечами и бантом, французским орденом Почётного легиона кавалерского креста и японским орденом Священного сокровища.

Во время русско-японской войны командовал канонерской лодкой «Бобр» и миноносцем «Грозовой».

3 сентября 1905 года «за выдающееся отличие, оказанное при атаке японцев на Кинчжоускую позицию, когда, получив приказание поддержать правый фланг обороняющагося, умело и решительно прошёл с вверенной ему мореходной канонерской лодкой „Бобр“ через Талиенванския заграждения, вошёл в бухту Напа и метким артиллерийским огнём, нанёс неприятелю тяжкия потери, чем воспрепятствовал обходу нашего праваго фланга» награждён орденом Св. Георгия IV степени. Кроме того, за отличие против неприятеля, был награждён орденами Св. Станислава II степени с мечами и Св. Анны II степени с мечами.

После окончания военных действий командовал на Чёрном море в 1906 году минным крейсером «Капитан Сакен» и в 1906-1907 годах канонерской лодки «Черноморец».

В 1908-1911 годах командовал 6-м дивизионом эскадренных миноносцев Балтийского моря. 29 марта 1909 года произведён в капитаны 1-го ранга.

В начальный период Первой мировой войны — командир крейсера «Диана». В июле-августе 1915 года исполнял обязанности начальника Моонзундской позиции. С 1916 года — на штабных должностях, заведующий Балтийской учетной канцелярией. 6 декабря 1914 года награждён орденом Св. Владимира III степени, к которому 18 апреля следующего года были пожалованы мечи.

В 1918 году перешёл на службу в Рабоче-крестьянский Красный флот, был комендантом Шлиссельбургской крепости, в марте 1920 года отчислен от этой должности по состоянию здоровья. С апреля 1921 года — командир судна «Волхов». Скончался в сентябре 1921 года.

Семья

Жена Ольга Александровна Шельтинга (Клеверберг), дочь подполковника Корпуса флотских штурманов Александра Клеверберга, .

Дети:

• Борис Владимирович (22 октября 1888 - после 1918)- лейтенант флота, после 1918 - в эмиграции.
• Юрий Владимирович (1 августа 1891 - 1962) — советский контр-адмирал

Скончался 9 сентября 1921 года в Петрограде от воспаления легких, похоронен на Смоленском кладбище в Петрограде.

Библиография

• Буркин В. В. Род Шельтинга // Русские моряки - герои Мессины. — М.: «Гангут», 2009. — 176 с. — ISBN 5-85875-082-6.

Ссылки

• [www.geni.com/people/Woldemar-Vladimir-Vladimirovich-von-Scheltinga/6000000022767883579 Woldemar (Vladimir Vladimirovich) von Scheltinga]
• [morskoy-spb.ru/BookLibrary/00024-Bukva-SH-ofitseryi/SHELTING-Vladimir-Vladimirovich.html Шельтинг Владимир Владимирович]

Отрывок, характеризующий Шельтинг, Владимир Владимирович

Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.