Шёл по городу волшебник

Шёл по городу волшебник
Обложка второго издания 1965 года
Автор:	Юрий Томин
Жанр:	фантастика, сказка
Язык оригинала:	русский
Издатель:	Детская литература
Выпуск:	1963
Страниц:	350
Носитель:	книга
[lib.ru/TALES/TOMIN/wolshebnik.txt Электронная версия]

«Шёл по городу волшебник» — повесть писателя Юрия Томина в жанре литературной сказки, рассказывающая о мальчике, нашедшем коробок с волшебными спичками. Впервые опубликована в 1963 году.

Сюжет

Повесть состоит из двух частей.

Мелкие чудеса

Толик Рыжков — простой четвероклассник из Ленинграда, которому, однако, не чужды отрицательные черты характера — лень, нечестность, хвастовство и тщеславие. Однажды Толик нарушает правила уличного движения и, убегая от милиционера, он случайно попадает в странный двор, из которого нет выхода. Посреди двора стоит небольшое строение, в котором Толик встречает странного мальчика с холодными голубыми глазами, скрупулёзно считающего коробки со спичками. Толик, пытаясь привлечь его внимание, невзначай берёт один из них, на что мальчик неожиданно агрессивно реагирует и Толик, испугавшись, каким-то образом убегает из строения и из таинственного двора.

Через некоторое время он узнаёт, что коробок — волшебный и, если сломать спичку и загадать желание, оно сразу же исполняется. Толик начинает творить различные мелкие чудеса, но из-за них вся его жизнь идёт наперекосяк, он ссорится с лучшим другом Мишкой Павловым (но позже мирится с ним), а все окружающие его люди уже не могут общаться с ним так же, как прежде. В конце концов он уже не знает, как преодолеть тот клубок проблем, который образовался в результате бездумного исполнения всех его желаний, но самое плохое впереди — странный мальчик с голубыми глазами, который оказывается Волшебником, неожиданно появляется перед ним. Он очень зол на Толика за бестолковость его желаний и объявляет, что забирает его с собой. Случайно Волшебнику «под горячую руку» попадают Мишка с его собакой Майдой, так как Мишка, не зная о том, кто перед ним, нелестно отзывается о физически слабой внешности Волшебника. В следующую секунду Толик, Мишка и Майда чувствуют, что взлетают в воздух.

Чудеса поневоле

Толик приходит в себя в зале какого-то здания, в котором позже опознаёт Дворец пионеров. Выйдя наружу, он обнаруживает рядом ещё несколько строений, одно из которых Гостиный двор. Одновременно Толик сталкивается с металлическим человекообразным роботом Балбесом. От него и от появившегося затем Волшебника Толик узнаёт, что находится на острове, расположенном в неком параллельном измерении, которое называется Вчерашний День. Остров целиком забит различными развлечениями и удовольствиями, в виде аттракционов, ресторанов и магазинов, но единственные люди на острове это — Волшебник, Толик и Мишка, не считая Майды и Балбеса. Волшебник объявляет Толику, что он должен забыть Мишку, потому что Мишка больше не его друг, его друг — Волшебник, и он может дать Толику многое из того, чего не может дать ему Мишка (конечно, за счёт спичек). Волшебник также объясняет Толику, что тот в своё время приглянулся ему из-за всех отрицательных качеств его характера, а именно — зависти и лести, потому что Волшебник считает, что его другом должен быть тот, кто будет ему всё время завидовать (ведь с волшебными спичками он может пожелать всё, что угодно). Поскольку Волшебник не контролирует передвижения Толика по острову, мальчик начинает самостоятельное блуждание в попытках отыскать Мишку. Его молча сопровождает Балбес, в котором, как Толик выясняет, заложена только одна программа: Толик может идти куда захочет и делать что хочет, но ему нельзя идти туда, где держат Мишку. Исследуя остров, Толик замечает кучу бессмыслицы в благах, которые наколдовал Волшебник: в парке отдыха пешеходная дорожка движется сама и в любую сторону, куда Толик захочет пойти; на пляже лежит целый ряд удочек, но рыбалка бесполезна, потому что рыба сама готова выпрыгнуть на берег; плавание не имеет смысла, потому что в воде Вчерашнего Дня невозможно утонуть; а когда Толик приходит на пристань, то все стоящие там катера сами заводятся. Тем временем, Мишка находится в заточении в комнате на одном из верхних этажей в высоком здании на берегу. Из своего окна, глядя на океан, он замечает, что линия горизонта расположена очень близко к берегу, словно водная поверхность куда-то обрывается. Каждый раз когда Волшебник входит к нему в комнату, он загадывает желание, чтобы Мишка и Майда не могли причинить ему какой-либо урон. Волшебник требует от Мишки, чтобы тот извинился перед ним и даже обещает в таком случае отпустить его домой, но Мишка отказывается. Во-первых, он не собирается бросать Толика (хотя Волшебник пытается убедить его, что Толик давно к нему равнодушен), а во-вторых, он чувствует, что Волшебник врёт и никуда его не отпустит.

Толик садится на один из катеров и решает-таки уплыть с острова. Через какое-то расстояние Балбес заявляет, что Толику дальше плыть нельзя, и пытается оторвать его руки от штурвала. Толик вопит от боли и Балбес неожиданно отпускает его. Сообразив, что Балбес запрограммирован на то, чтобы не причинять Толику никакую боль, Толик начинает безостановочно говорить, что ему очень больно, благодаря чему катер плывёт вперёд. Через какое-то время Толик начинает замечать впереди странное вспухание воды, а затем из пустоты на какое-то время появляется его город, но тут катер автоматом даёт задний уход и увозит Толика к Волшебнику. Волшебник настойчиво спрашивает у Толика, что тот видел, и Толик, заподозрив неладное, врёт, что ничего не видел. В тот же вечер Волшебник приходит к Мишке и, не сдержавшись, раскрывает ему секрет: мир Вчерашнего Дня отделён от реальности некой Чертой; если подплыть к Черте на закате, то можно увидеть город, а если подплыть на рассвете, то можно уплыть за Черту. Чуть позже ночью Толику, изображая на словах боль, удаётся узнать от Балбеса, где находится Мишка. С помощью робота он забирается к другу в комнату и помогает ему и Майде спуститься оттуда на канате. Балбес же, который всё время следует за Толиком, вместо того, чтобы воспользоваться канатом, просто шагает через подоконник, падает на землю и в нём что-то ломается. Друзья бегут на причал, но тут просыпается Волшебник и замечает их. Поскольку у Волшебника при себе не оказывается спичек, то Толику, несмотря на то, что Волшебник старше его, удаётся скрутить последнего, так как тот, будучи очень зависимым от спичек, физически очень ослаб, и запереть его в уборной. Он, Мишка и Майда садятся на один из катеров и плывут к Черте. Сломанный Балбес медленно идёт вслед за Толиком, заходит в воду и постепенно скрывается на глубине. Подплыв к Черте, катер на этот раз плывёт вперёд, но когда его нос проходит Черту, то он неожиданно плывёт назад — Волшебник освободился. Толик, Мишка и Майда тогда выпрыгивают за борт, попав за Черту.

Они оказываются прямо посреди проезжей части на оживлённой улице, появившись из ниоткуда. Радости от возвращения Толик не испытывает, так как видит вокруг кучу последствий своих желаний. В частности, его мама не ругает его за таинственное исчезновение (их отсутствие не прошло незамеченным), так как раннее Толик загадал желание, чтобы мама всё ему разрешала. И хотя у него уже нет коробка с волшебными спичками и он не может ничего исправить, случайно Толик находит одну-единственную спичку, выпавшую до этого из коробка, и ломает её, загадав желание, чтобы в жизни его, родителей и друзей всё было по-прежнему, как раньше, что и происходит. Книга завершается послесловием, в котором автор пишет, что Волшебник до сих пор живёт во Вчерашнем Дне (и в любой момент может вернуться в реальность, чтобы найти себе нового друга и отомстить Толику), и что Толик ещё долго будет, с опаской озираясь, ходить по улицам и испуганно вздрагивать каждый раз, когда ему навстречу будет идти человек с холодным голубым блеском алчности в глазах.

Издания

• Ю. Томин. «Шёл по городу волшебник», Л.: Детгиз (Ленинградское отделение), 1963 г., Рисунки Б. Калаушина
• Костер, № 2, февраль 1964, стр. 36-46, иллюстрации С. Острова,
• Ю. Томин. «Шёл по городу волшебник», Л.: Детгиз (Ленинградское отделение), 1965 г., стр. 5-140, иллюстрации Б. Калаушина и С. Спицына

По сравнению с изданием 1963 года, в этом этом издании убрана глава 9, где рассказывается как голубь украл у старушки три рубля. На трёшку голубь купил и выпил пива, чем вызвал сильное нервное растройство у продавца пива. Напившись пива голубь устраивается спать на крыше, громко храпя, чем смушает местных кошек. Изменились границы некоторых глав. Вставлен кусок в 18 главе о посещении Мишкой дома Анны Гавриловны.

• Ю. Томин. «Шёл по городу волшебник», Л.: Детгиз (Ленинградское отделение), 1970 г., Рисунки Б. Калаушина
• Ю. Томин. Повести и рассказы, Л.: Детская литература (Ленинград), 1975 г., стр. 5-130, иллюстрации С. Спицина
• Ю. Томин. «Шёл по городу волшебник», Л.: Детская литература (Ленинградское отделение), 1981 г.,стр. 3-127, иллюстрации С. Спицина.
• Ю. Томин. Избранное: Повести. Рассказы., Л.: Детская литература (Ленинградское отделение), 1989 г., с. 89-202, иллюстрации В. Топкова.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», М.: Наследие, 1992 г., с. 5-216, иллюстрации Б. Калаушина, С. Спицына и М. Патрушевой.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», СПб.: Северо-Запад, 1993 г. с. 5-168, иллюстрации А. Кабанина.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», М.: Знание, 1993 г., иллюстрации Б. Калаушина и С. Красовского
• Ю. Томин. «Шел по городу Волшебник», М.: Бамбук, 1999 г., стр. 3-284, Художник А. Шахгелдян.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», М.: Дрофа, 2002 г.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», СПб.: Terra Fantastica, М.: Эксмо, 2003 г.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», М.: Оникс 21 век, 2004 г.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», М.: Детская литература, 2009 г., стр. 9-300, иллюстрации Е. Медведева.
• Сказки современных детских писателей, М.: Детская литература (Детгиз), 2010 г., cтр. 333—508
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», М.: Machaon, 2010 г. иллюстрации Н. Демидовой.
• Ю. Томин. «Шел по городу волшебник», М.: Азбука-Аттикус, Махаон, 2012 г., стр. 5-222

Экранизация

В 1970 вышел снятый по книге фильм «Тайна железной двери».

Ссылки

• [www.serann.ru/text/shel-po-gorodu-volshebnik-8863 Текст книги]
• Наталья Дубина. [bashnia.sannata.ru/obzor/tolik/tolik.shtml Пусть будет так, как я хочу] // миниобзор книги

Отрывок, характеризующий Шёл по городу волшебник

Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.