Ш-3-23

Ш-3-23 — советская авиационная пушка калибра 23 мм системы Б. Г. Шпитального. Была создана под укороченный патрон пушки НР-23 со снарядами ОФЗТ и БЗТ. Гильза по конструкторским соображениям была укорочена на 10 мм, что вызвало уменьшение заряда на 4 % и, соответственно, падение начальной скорости на 4 % при одинаковой длине канала ствола с НР-23. Длина автомата Ш-3-23 составляла около 1500 мм, вес автомата 42 кг. Темп стрельбы пушки обр. 1949 года 1200—1600 выстр./мин.

Двумя пушками Ш-3-23 был вооружен экспериментальный истребитель Як-19 и опытный истребитель МиГ-15 «СШ», четыре подвижные крыльевые пушки Ш-3-23 с боезапасом 900 снарядов имел экспериментальный штурмовик Ил-20. На опытном МиГ-15бис (ИШ) также устанавливались пушки Ш-3-23. Так же на МиГ-15 «СУ» была установлена ограниченно подвижная пушечная система В-1-25-Ш-3, которая состояла из двух короткоствольных пушек Ш-3-23.

В отличие от пушки НР-23, которая являлась конкурентом Ш-3, пушки типа Ш-3 имели не заднее, а переднее шептало. При прекращении стрельбы после каждой очереди затвор с патроном оставался в переднем положении в нагретом патроннике. На испытаниях при длинной очереди (до 150 выстрелов) это приводило к разрывам снарядов в канале ствола. Данное обстоятельство, по-видимому, и стало причиной прекращения работ по автоматам системы Ш-3.

Литература

• Широкоград А. Б.. История авиационного вооружения — Минск: «Харвест», 1999. — С.133-134. — ISBN 985-433-695-6.
• Беляков Р. А., Мармен Ж. Самолёты «МиГ» 1939—1995 — Москва: АВИКО ПРЕСС, 1996. — С.91. — ISBN 5-86309-033-2.

Отрывок, характеризующий Ш-3-23

– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.