Нехуштан, Яаков

Яаков Нехуштан
Дата рождения	22 апреля 1925(1925-04-22) (99 лет)
Место рождения	Казанлык, Болгария
Год репатриации	1944
Созывы кнессета	Кнессет 7-го созыва

Яаков Нехуштан (ивр. ‏יעקב נחושתן‏‎, урождённый Жако Челеби (ивр. ‏ז'קו צ'לבי‏‎); род. 22 апреля 1925 года, Казанлык, Болгария) — израильский адвокат, общественный деятель, дипломат.

Биография

Яаков Нехуштан родился 22 апреля 1925 года в городе Казанлык (Болгария), под именем Жако Челеби. В молодости был членом сионистского движения «Ха-шомер ха-цаир». В 1944 году, в возрасте 19 лет, репатриировался в Палестину и вступил в ряды еврейской подпольной организации «Эцель». Участвовал в вооружённой деятельности организации. В мае 1945 года был арестован в рамках операции «Сезон» и в дальнейшем сослан в британские лагеря заключённых в Эритрее, а с 1947 года и в Кении.

Высшее образование получил на юридическом факультете Еврейского университета в Иерусалиме. Работал адвокатом. После образования движения «Херут», в 1948 году, вступил в него.

В 1969 году был избран в кнессет 7-го созыва от блока «Гахаль», работал в законодательной комиссии, комиссии по иностранным делам и безопасности, комиссии по труду, комиссии кнессета и комиссии по экономике.

После прихода «Ликуда» к власти в Израиле, Нехуштан занялся дипломатической деятельностью. Так в 1979 году он стал сотрудником израильского посольства в Вашингтоне, а затем в 1982 году был назначен послом в Голландии.

Семья

Жена — Двора Нехуштан (урождённая Кальпус), родилась в Тель-Авиве, в семье последователя Зеэва Жаботинского Моше Йосефа Кальфуса. В 1939 году вступила в ряды «Эцеля» и участвовала в вооружённой деятельности организации, включая прямое участие во взрыве нефтепровода около Хайфы в мае 1945 года, взрыве британских военных самолётов на базе ВВС Хацор (ивр. ‏חצור‏‎) в феврале 1946 года и пр. Была арестована после участия в акции «Эцеля» по взрыву британской железной дороги в апреле 1946 года и приговорена военным судом к 15 годам лишения свободы. Бежала из-под ареста в начале 1948 года. Скончалась в 2005 году.

У пары родилось два сына, один из них Юрий (ивр. ‏יורי‏‎) стал адвокатом. Второй сын — Идо, сделал военную карьеру, с мая 2008 года он является Командующим Военно-воздушными силами Израиля.

Ссылки

• [www.knesset.gov.il/mk/ru/mk_ru.asp?mk_individual_id_t=519 Нехуштан, Яаков (рус.)] ([www.knesset.gov.il/mk/eng/mk_eng.asp?mk_individual_id_t=519 англ.], [www.knesset.gov.il/mk/heb/mk.asp?mk_individual_id_t=519 ивр.]) на сайте кнессета

Отрывок, характеризующий Нехуштан, Яаков

– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.