Якимчук, Александр Иванович

Александр Иванович Якимчук
Дата рождения	14 сентября 1923(1923-09-14)
Место рождения	село Слобода-Ходакская, Подольская губерния, Украинская ССР, СССР
Дата смерти	31 июля 2010(2010-07-31) (86 лет)
Место смерти	Староконстантинов, Хмельницкая область, Украина
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	стрелковые войска
Годы службы	1941—1955
Звание	майор
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алекса́ндр Ива́нович Якимчу́к (14 сентября 1923 года — 31 июля 2010 года) — участник Великой Отечественной войны, командир стрелковой роты 497-го стрелкового полка 135-й стрелковой дивизии 6-й армии 1-го Украинского фронта, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 14 сентября 1923 года в селе Слобода-Ходакская ныне Барского района Винницкой области (Украина) в семье крестьянина. Украинец. Окончил 8 классов.

В Красной армии с 22 июня 1941 года. Был курсантом Новоград-Волынского пехотного училища, эвакуированного в город Ярославль. Училище не окончил — личный состав был направлен в стрелковые части.

В действующей армии с октября 1941 года. Воевал командиром отделения в 31-й стрелковой бригаде Калининского фронта. С мая 1942 по январь 1943 годов находился в отпуске после ранения в Кежемском районе Красноярского края. В декабре 1943 года окончил курсы младших лейтенантов Сибирского военного округа. С марта 1944 года воевал на должностях командира стрелкового взвода и стрелковой роты на Ленинградском и 1-й Украинском фронтах. В боях трижды ранен.

Участвовал:

• в зимнем контрнаступлении в направлении Селижарово — Нелидово — Белый — в 1941—1942 годах;
• в боях на Карельском перешейке, в том числе в освобождении городов Приморск и Выборг, в обороне на Сандомирском плацдарме — в 1944 году;
• в Висло-Одерской операции, в том числе в боях за город Бреслау (ныне Вроцлав, Польша) — в 1945 году.

Командир стрелковой роты 497-го стрелкового полка 135-й стрелковой дивизии лейтенант Якимчук отличился в боях за город Бреслау. 20 января 1945 года его рота овладела несколькими городскими кварталами и уничтожила значительное количество гитлеровцев. Оказавшись отрезанным от основных сил батальона, вызвал огонь поддерживающей артиллерии на себя, был тяжело ранен и контужен в этом бою.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм лейтенанту Якимчуку Александру Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 7885).

После войны служил командиром стрелковой роты в составе 4-й гвардейской стрелковой дивизии 59-й армии. В 1947 году окончил Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) Центральной группы войск (ЦГВ). Служил на должности командира стрелковой роты: в 1947—1949 годах — 287-го гвардейского стрелкового полка 95-й гвардейской стрелковой дивизии в составе ЦГВ; в 1949—1951 годах — 294-го гвардейского стрелкового полка 97-й гвардейской стрелковой дивизии и в 1951—1955 годах — 87-го механизированного полка 24-й механизированной дивизии в составе 13-й армии Прикарпатского военного округа.

С 1955 года майор А. И. Якимчук — в запасе. До 1975 года работал в органах внутренних дел Украинской ССР. Жил в городе Староконстантинове Хмельницкой области. Умер 31 июля 2010 года. Похоронен в Староконстантинове.

Награды

Награждён орденами Ленина (27.06.1945), Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Отечественной войны 2-й степени, украинским орденом «За заслуги» 3-й степени (30.04.2010), медалями.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10725 Якимчук, Александр Иванович]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 12 августа 2011)

Отрывок, характеризующий Якимчук, Александр Иванович

– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.