Milli Vanilli

Milli Vanilli Милли Ванилли
Участники Milli Vanilli и Майкл Грин
Основная информация
Жанры	поп танцевальная фанк рэп
Годы	1988—1998
Страна	Германия Германия
Лейблы	Arista Hansa
Состав	Роб Пилатус Фэб Морван

Milli VanilliMilli Vanilli

Milli Vanilli (рус. Ми́лли Вани́лли) — немецкая поп-группа, дуэт, проект Фрэнка Фариана. Дебютный альбом группы разошёлся миллионными тиражами по всему миру и принес им «Грэмми». Милли Ванилли являлись одной из самых популярных групп конца 1980-х—начала 1990-х. Их успешная деятельность была приостановлена скандалом, в результате которого выяснилось, что вокальные партии, использованные в треках, вообще не принадлежат участникам группы.

В 1998 году, спустя 10 лет после выхода дебютного альбома группы, один из её солистов, Роб Пилатус, умер от передозировки.

История

Создание

Для проекта Милли Ванилли Фрэнк Фариан нанял американских вокалистов Чарльза Шоу (Charles Shaw), Джона Дэвиса (John Davis), Брэда Хауэлла (Brad Howell также известен по работе в проектах Supermax, London Aircraaft, Chilly и некоторых других) и сестёр Джоди и Линду Рокко (Jodie & Linda Rocco). Однако внешность исполнителей не соответствовала критериям молодёжной аудитории, на которую был ориентирован проект. Тогда для съёмок первого дебютного видео были привлечены Роберт Пилатус (Robert Pilatus) и Фабрис Морван (Fabrice Morvan), молодые танцоры с модельной внешностью. До этого Пилатус уже принимал участие в съёмках одного из видео компании Фариана. Он сам пришёл в офис FAR Music, на правах давнего партнёра представил своего друга Фабриса и предложил свои услуги. Фрэнк Фариан решил подписать контракт с танцорами, но использовать их лишь как визуальных актёров. Однако когда во время дебютной записи актёры стали изображать пение (Фариан впоследствии утверждал, что опоздал на запись и всё произошло без его ведома) и присутствующие единодушно одобрили получившийся результат, Фариан решился на подмену: танцоры стали «петь» под фонограмму, записанную другими вокалистами.

Популярность

Для рекламы проекта был организован интенсивный тур по модным европейским клубам, в результате чего интерес аудитории к Milli Vanilli резко возрос. После успеха первого сингла и видео, которое стало N1 в Германии и нескольких других странах, в середине 1988 года в Европе вышел дебютный альбом Милли Ванилли All or Nothing («Всё или ничего»). Успех группы привлёк внимание президента американского рекорд-лэйбла Arista Records Клайва Дэвиса, который предложил группе договор на продвижение в США. Во втором американском переиздании компания Фариана заменила несколько треков, добавив вместо них несколько новых (в том числе песню «Blame It on the Rain», написанную Дайан Уоррен), и переименовала альбом в Girl You Know It’s True. Обновлённая ремикшированная версия альбома вышла в начале 1989 года в США. Первый американский сингл «Girl You Know It’s True» стал № 2 в Billboard Hot 100. Американская версия альбома стала шестикратно платиновой, породив 3 хита № 1. В общей сложности 5 композиций альбома попали в Top5 Billboard Hot 100. Английский релиз под названием 2 X 2 содержал оригинал альбома и ремикс — альбом. Он также получил платиновый статус. С выходом последующих синглов на международный рынок — «Baby Don’t Forget My Number», «Girl I’m Gonna Miss You» и «Blame It on the Rain», — группа закрепила успех. Все три песни возглавляли чарт Billboard Hot 100. Пятый и последний сингл, «All or Nothing», попал в первую пятерку Billboard. В 1990 году группа получила «Грэмми» в категории «Лучший новый исполнитель», а также 3 награды American Music Awards. В 1991 году альбом Girl You Know It’s True достиг 10-кратно платинового статуса в Канаде. За это Фрэнку Фариану и его студийной команде был вручён бриллиантовый диск . Подобного статуса на тот момент смогли достичь всего лишь несколько исполнителей мирового уровня (Майкл Джексон , Селин Дион и некоторые другие).

Скандал

Первые подозрения в том, что группа выступает под фонограмму, появились в конце 1989 года во время концерта группы в парке Lake Compounce в Бристоле, штат Коннектикут. Во время выступления, из-за сбоя в работе жёсткого диска с цифровой записью песни «Girl You Know It’s True», фраза «Girl, you know it’s…» многократно повторялась. Какое-то время участники продолжали танцевать, но в итоге были вынуждены покинуть сцену. В программе VH1 Behind the Music, посвященной Milli Vanilli, виджей MTV Джули Браун сказала, что фанаты вообще не поняли, что произошли технические неполадки, и концерт продолжился как ни в чём не бывало. Однако некоторые СМИ упомянули об инциденте в своих публикациях.

В отличие от европейского релиза All or Nothing, на американском диске было указано, что голоса принадлежат Морвану и Пилатусу. Это спровоцировало Чарльза Шау сказать автору нью-йоркской Newsday Джону Лилэнду в декабре 1989 года, что он был одним из трёх вокалистов на дебютном альбоме Милли Ванилли, в то время как Пилатус и Морван вообще не пели. По слухам, Фариан заплатил Шау 150.000 долларов, чтобы тот взял свои слова назад, однако это не помогло остановить нападки прессы. Кроме того, Морван и Пилатус выдвигали требования к продюсеру, чтобы на следующем альбоме звучали именно их голоса. Вопреки запрету Фариана поп-дуэт начал гастрольное турне в США, где и произошёл упомянутый выше инцидент со сбоем фонограммы. После записи второго альбома «Keep On Running» продюсер решил раскрыть карты, чтобы вывести на сцену состав реальных вокалистов, дополнив его парой молодых исполнителей с привлекательной внешностью. 15 ноября 1990 года на пресс-коференции в Нью-Йорке Фариан заявил, что Морван и Пилатус действительно не пели на записях группы. В результате давления американской прессы четыре дня спустя танцоры добровольно вернули награду «Грэмми» организаторам церемонии (три награды American Music Awards остались в комнате трофеев Фрэнка Фариана, так как их никто не отзывал). Arista Records расторгла контракт с группой, изъяла их альбом из своего музыкального каталога и приостановила выпуск альбома Girl You Know It’s True.

После обнародования скандальных подробностей о функционировании проекта, Пилатусу, Морвану и Arista Records предъявили 26 исков по защите прав потребителей. В частности, 22 ноября 1990 года в Огайо от имени гражданки, проживавшей в округе Кейахога и купившей Girl You Know It’s True, юристы подали коллективный иск с требованием компенсаций. Согласно оценкам на тот момент, в Огайо этот альбом купили уже как минимум 1000 резидентов. 12 августа 1991 года предложение урегулировать во внесудебном порядке аналогичный иск в Чикаго, Иллинойс, было отклонено. Отклонённое соглашение возместило бы покупателям стоимость дисков, кассет, виниловых пластинок или синглов с записями Milli Vanilli в виде кредита на покупку будущих изданий Arista Records. 28 августа было принято новое соглашение, по которому были возмещены не только стоимость купленных записей Milli Vanilli, но и стоимость концертных билетов. Кроме того, получившие компенсацию смогли оставить записи себе. Предполагается, что около 10 млн человек имели право на эту компенсацию. Жалобы принимались до 8 марта 1992 года. Несмотря на скандал и частичный возврат продукции, реальная цифра оставшихся на руках альбомов и синглов поп-дуэта превысила цифру 44 миллиона копий. В апреле 2013, анонсируя выход своей автобиографии в интервью журналу Rolling Stones, Клайв Дэвис сказал: «… никто не понёс пластинки Milli Vanilli назад в магазины, их хит „Blame It on the Rain“ просто гремел. Думаю, большой скандал раздули ушлые юристы, которые поняли, что появился шанс подзаработать.» [www.rollingstone.com/music/news/q-a-clive-davis-on-whitney-aretha-and-spat-with-kelly-clarkson-20130220#ixzz2Lo2x8yT0]

В 1997 году Роб Пилатус, пристрастившийся к наркотикам и попавший в тюрьму Лос-Анджелеса за вандализм, запросил помощи у Фрэнка Фариана. Танцор умолял продюсера вернуть его в шоу-бизнес. Фариан внёс залог размером 120 000 долларов и отправил бывшего подопечного на реабилитацию в престижную клинику. После выписки Пилатус продолжал амбулаторное лечение с помощью атидепрессантов. Идея возрождения прибыльного проекта понравилась звукозаписывающему лейблу BMG и был дан «зелёный свет» на производство третьего альбома Milli Vanilli Back And In Attack с уже реально поющими танцорами. Однако 2 апреля 1998 Роб Пилатус был обнаружен мёртвым в номере своего отеля во Фридрихсдорфе (пригород Франкфурта). По заключению судмедэкспертов, смерть наступила в результате неосторожного применения прописанного Пилатусу антидепрессанта. Танцор запивал лекарство алкоголем, чего категорически нельзя было делать. В результате у Пилатуса открылось обильное внутреннее кровотечение и он даже не смог позвать на помощь. Известие о смерти Роба Пилатуса появилось буквально за два дня до начала промотура в поддержку нового альбома. В результате Фрэнк Фариан принял решение не выпускать уже готовый материал и закрыл проект.

Фильм

В феврале 2007 года крупнейшая голливудская кинокомпания Universal Pictures объявила о начале работы над экранизацией сенсационной истории взлёта и падения MILLI VANILLI. Сценарист и режиссёр Джефф Натансон (Jeff Nathanson), известный по фильмам «Поймай меня, если сможешь» и «Час Пик», привлёк к работе кинопродюсера из «высшей лиги» Голливуда Кэтлин Кеннеди (Kathleen Kennedy работала над всеми успешными проектами Стивена Спилберга), бывшего танцора дуэта Фабриса Морвана (Fab Morvan) и одного из участников студийной команды MV Джона Дэвиса ('John Davis'). «Меня всегда приводили в восхищение истории о всяческих аферах. Но этот случай является неповторимым! Двое парней путём надувательства умудрились реализовать 30 млн копий синглов и 11 млн альбомов, а потом стали величайшим посмешищем индустрии развлечений, — сказал Натансон в интервью журналу Variety. — Фабрис всегда с осторожностью относился к Голливуду и не хотел давать добро на съёмки фильма, пока не понял, что я хочу рассказать эту историю с точки зрения участников дуэта».

Сообщалось, что Фабрис Морван одобрил идею фильма о Milli Vanilli и был привлечён в качестве консультанта. Также было получено разрешение на съёмки от распорядителей имущества умершего Роба Пилатуса. Весной 2009 года в прессу просочилась информация, что Universal Pictures намерена привлечь в качестве режиссёра предполагаемого фильма известного постановщика блокбастеров «Час Пик», «Красный Дракон» и «Люди Икс» Брэтта Ратнера (Brett Ratner).

В феврале 2011 года в СМИ появились сообщения, что съёмочная группа фильма будет полностью реформирована, а также претерпит изменения сценарий. Согласно информации портала SingersRoom News режиссёром фильма должен был стать лауреат премии Оскар немец Флориан Галленбергер. В конце мая 2011 голландский информационный портал nu.nl сообщил, что со-продюсером картины должен стать создатель Milli Vanilli Фрэнк Фариан, так как именно он обладает всеми правами на марку и музыку группы. В ноябре 2011 в немецких СМИ появилась информация об отмене проекта. Инсайдеры киноиндустрии в неофициальных комментариях сообщали о разногласиях, возникших по поводу окончательной редакции сценария. В то же время упоминалось о том, что ещё несколько кинокомпаний были готовы взяться за экранизацию. В частности называлась компания Paramount Pictures, предлагавшая Фрэнку Фариану вариант производства многосерийного телефильма с условием полного выкупа прав на историю. Однако Фариан отказался от такой сделки и продолжает контролировать все права на бренд MILLI VANILLI.

В начале июня 2012 года СМИ сообщили, что проект должен возобновиться в первоначальном виде (со сценарием Джеффа Натансона и режиссурой Брэтта Ратнера) на базе всё той же Universal Pictures. На одну из главных ролей был приглашён французский актёр Омар Сай (Omar Sy) [articles.latimes.com/2012/jun/02/entertainment/la-ca-omar-sy-20120603]. Ориентировочно выпуск фильма на экраны должен состояться не ранее 2014 года.

Опера

7 мая 2011 года прошла открытая репетиция американской авангардной оперы о Milli Vanilli за кулисами гигантского зала The Watermill Center (Watermill , New York , USA), где было показано несколько сцен для прессы и театральных критиков. Авторами оперы являются режиссёр Дэвид Левин (David Levine), композитор Джо Дайбс (Joe Dibes) и поэт Кристиан Хоуки (Christian Hawkey). Ранее они уже прославились своими необычными перформансами, в том числе в Европе.

По замыслу авторов, зрителей ожидает причудливая смесь Фауста Гёте и библейских сюжетов в новой реинкарнации. Например, в одной из сцен толпа «распинает» провинившихся псевдо-вокалистов Морвана и Пилатуса, а хор поёт им анафему, олицетворяя кровожадную прессу, которая ещё вчера обожествляла поп-дуэт… В кульминационной части будут воспроизводиться реплики посетителей youtube, которые спустя 20 лет после скандала пересматривают клипы Milli Vanilli и рассуждают в своих комментариях о том, что это было за явление и правильно ли поступило общество, морально уничтожившее этих жертв машины шоу-бизнеса. Премьера оперы состоялась в Нью-Йорке 23 января 2014 года в зале Brooklyn's BRIC House [artsbeat.blogs.nytimes.com/2014/01/14/girl-you-know-its-true-an-opera-inspired-by-milli-vanilli-is-set-for-brooklyn-run/]

Дискография

• 1988 — All or Nothing (HANSA, Germany)
• 1988 — Girl You Know It’s True (Arista, USA)
• 1988 — 2 X 2 (UK)
• 1989 — All Or Nothing — The U.S.-Remix Album (ARISTA/HANSA, USA/Germany)
• 1998 — Back And In Attack (MCI) — не опубликован

The Real Milli Vanilli 

• 1991 — The Moment of Truth

Ссылки

• [www.mtv.com/music/artist/milli_vanilli/artist.jhtml Milli Vanilli на сайте MTV]
• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?P=amg&sql=p4917 Milli Vanilli] (англ.) на сайте Allmusic
• [www.fabmorvan.com Официальный сайт Фабриса Морвана]
• [www.johndavis-millivanilli.com Официальный сайт Джона Дэвиса]
• [www.realmillivanilli.com Официальный сайт сестер Рокко]
• [frankfarianews.blogspot.com/2012/06/milli-vanilli-movie.html возобновлено производство фильма о Milli Vanilli]

Отрывок, характеризующий Milli Vanilli

– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.