Sin After Sin

</td></tr>

Sin After Sin
Студийный альбом Judas Priest
Дата выпуска	23 апреля 1977
Записан	январь—март 1977, Ramport Studios, Уондсуэрт, Лондон
Жанр	хеви-метал хард-рок
Продюсер	Роджер Гловер, Judas Priest
Страна	Великобритания Великобритания
Лейбл	Columbia Records
Хронология Judas Priest
Sad Wings of Destiny (1976) Sin After Sin (1977) Stained Class (1978)

К:Альбомы 1977 года

Рецензии
Оценки критиков
Источник	Оценка
Allmusic
Metal Storm

Sin After Sin (рус. Грех за грехом) — третий студийный альбом британской рок-группы Judas Priest, выпущенный в 1977 году. Название альбома взято по строкам песни Genocide из предыдущего альбома группы Sad Wings of Destiny

За мною тянутся грех за грехом Но раны, которые я терплю, это раны любви Оригинальный текст (англ.)   Sin after sin I have endured Yet the wounds I bear are the wounds of love

История

После того как отношения группы с Gull Records, выпустившей первые два альбома группы, наконец закончились (в результате судебного процесса музыкантам пришлось пожертвовать всеми правами на первые два альбома и демозаписи, однако как отметил Роб Хэлфорд, «то было абсолютное благословение Божие»), Judas Priest подписали, благодаря Полу Аткинсону контракт с Columbia Records. Компания выдала группе аванс в 60 000 фунтов стерлингов и порекомендовала в качестве продюсера Роджера Гловера. Однако у продюсера и группы отношения поначалу складывались не очень хорошо. Гловер упрекал их в недостаточном профессионализме, а музыканты, похоже решили сделать всё без продюсера.

…они (Judas Priest) недостаточно профессионально вели себя в студии. Как Кен, так и Глен вели себя слишком энергично, словно находились на сцене. Настоящие профессионалы держатся в студии более рационально

Однако в конце концов всё наладилось. Группа рассталась со своим прежним барабанщиком Аланом Муром и пригласила впоследствии ставшего весьма известным сессионным барабанщиком Саймона Филлипса, которому на тот момент было всего 19 лет.

Альбом был записан за неделю января 1977 года в Ramport Studios и получился, не без участия Роджера Гловера, несколько более «мягким», нежели предыдущий альбом группы. Так, по настоянию продюсера, вместо планируемой к выпуску на альбоме кавер-версии песни Race with the Devil (впоследствии в 2001 году вышла на переиздании альбома на CD), в альбом была включена хард-роковая версия известной баллады Джоан Баэз Diamonds & Rust.

Альбом достиг достаточного успеха и вывел группу на новый профессиональный уровень. Роб Хэлфорд, например, отметил, что его стиль пения, принесший ему успех, окончательно сложился именно на этом альбоме.

Sin After Sin стал хронологически первым альбомом Judas Priest, который достиг «золотого» статуса по оценке RIAA; альбом занял 23 место в чартах Великобритании и 49 в Швеции.

Конверт альбома оформлял выпускник Королевского колледжа искусств Боб Карлос-Кларк. Обложка альбома стала последней, на которой логотип группы был написан готическими буквами.

Список композиций

№	Название	Автор	Длительность
1.	«Sinner»	Хэлфорд, Типтон	6:44
2.	«Diamonds and Rust»	Джоан Баэз	3:28
3.	«Starbreaker»	Хэлфорд, Даунинг, Типтон	4:49
4.	«Last Rose of Summer»	Хэлфорд, Типтон	5:37
5.	«Let Us Prey – Call for the Priest»	Хэлфорд, Даунинг, Типтон	6:12
6.	«Raw Deal»	Хэлфорд, Типтон	6:00
7.	«Here Come the Tears»	Хэлфорд, Типтон	4:36
8.	«Dissident Aggressor»	Хэлфорд, Даунинг, Типтон	3:07

Бонус-треки на CD-переиздании
№	Название	Автор	Длительность
9.	«Race with the Devil» (кавер-версия песни группы The Gun, записана в ходе подготовки альбома Stained Class)	Эдриан Гурвиц	3:06
10.	«Jawbreaker» (концертное исполнение в Лонг-Бич Арена, Калифорния, 5 мая 1984 года)	Хэлфорд, Даунинг, Типтон	4:03

Участники записи

• Роб Хэлфорд — вокал
• Гленн Типтон — гитара, пианино
• Кеннет Даунинг — гитара
• Йен Хилл — бас-гитара
• Саймон Филлипс — ударные

Отрывок, характеризующий Sin After Sin

Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».