Абауй-Торна

Абауй-Торна/Abaúj-Torna
Административный центр (1910)	Кошице
Площадь (1910)	3317 км²
Население (1910)	202 300
Современная принадлежность	Словакия, Венгрия

Абауй-Торна (венг. Abaúj-Torna) — комитат Венгерского королевства, на правом берегу верхнего течения реки Тисы. Площадь 3261 кв. км. Горист, плодороден и хорошо орошен (pp. Горнад и Бодва). Скотоводство, виноделие, горное дело (золото, серебро, медь, свинец). Жителей — 180 000, из них 120 тыс. мадьяр, 48 тыс. словаков, 10 тыс. немцев, до 2 тыс. русин. 103 тыс. рим.-катол., 18 тыс. православн., 47 тысяч протестантов, 12 тыс. евреев. Главный город Кашау (40 тыс. жит.).

Абаньи (также Абауй, Abaujv à r) — комитат в Верхней Венгрии, граничит к северу с комитатами Саросом и Ципсом, к востоку и югу с Цемплином, к западу с Торною и Борсодом и обнимает пространство в 2873 кв. км. Местность лесиста и одна из плодороднейших и наиболее орошенных в Венгрии. В части, граничащей с Цемплином, выделывается отличное вино, мало уступающее токайскому. Жители с успехом занимаются скотоводством и разработкою рудников, богатых золотом, серебром, медью и свинцом; изобилует минеральными источниками. Общее число жителей простиралось в 1880 г. до 163766, из коих было 108316 мадьяр, 42516 словаков, 8116 немцев, 4818 русинов. Более половины населения католического вероисповедания, за ними идут реформаты, последователи Моисеева закона и лютеране; рутены принадлежат к греко-восточной церкви. Главный город комитата Кашау.

Ссылки

• Абауй-Торна // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Абаньи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Абауй-Торна

Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.