Унг

Унг/Ung
Административный центр (1910)	Унгвар (Ужгород)
Площадь (1910)	3230 км²
Население (1910)	162 089
Современная принадлежность	Украина, Словакия

Унг (венг. Ung, словацк. Užský komitát) — исторический комитат в северо-восточной части Венгерского королевства. В настоящее время две трети территории комитата входит в состав Закарпатской области Украины, треть — в состав Михаловецкого и Собранецкого районов Словакии. Административным центром являлся Ужгород.

География

С севера территория была ограничена Карпатами, с юга — Тисой и Латорицей, с запада — Лаборцом. В 1910 году территория комитата составляла 3230 км².

История

Унг был одним из старейших комитатов Венгрии. После поражения Австро-Венгрии в Первой мировой войне и её распада в 1918 г., согласно Трианонскому договору 1920 года, почти вся территория комитата отошла к Чехословакии (входила в состав Подкарпатской Руси и Словакии), небольшая часть в районе города Захонь — к Венгрии. В 1939 году западная часть была оккупирована Венгрией, в 1944 году она была освобождена Красной Армией. В 1945 году Подкарпатская Русь отошла к СССР, а западная часть, именуемая Восточный Земплин (см. Уг), осталась в составе Словакии.

Население

Согласно переписи 1910 г., на территории комитата Унг проживали:

• Русины: 61 711
• Венгры: 53 824
• Словаки: 36 364
• Немцы: 8383
• Евреи
• Цыгане
• Румыны

Административное деление

В 1773 году существовали три района: Ужгородский, Собранецкий и Капушанский.

Округа
Округ	Адм. центр
Надьберезна	Великий Березный
Надькапош	Вельке Капушаны
Перечень	Перечин
Середне	Середне
Собранц	Собранце
Унгвар	Ужгород
Свободный город
Ужгород

См. также

• Уг

Литература

• История Венгрии, М., 1971

Отрывок, характеризующий Унг

«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.