Августейон

Августеон (греч. Αὐγουσταῖον) — церемониальная площадь перед храмом Святой Софии в Константинополе, откуда ворота Халки вели на территорию Большого императорского дворца.

Августеон был создан Константином I на месте «тетрастоона» — рыночной площади с четырьмя портиками по сторонам. Название получил от статуи августы Елены (матери императора), которая была установлена на вершине колонны. Перестроен императором Львом в 459 г. и затем при Юстиниане после городских беспорядков. Тогда вместо Елены на вершину колонны была водружена конная статуя самого Юстиниана с простёртой дланью и с державой в шуйце. Эта колонна была опрокинута турками в 1515 г.

Восточную сторону площади при Константине занимало здание сената, перестроенное после пожара 532 года. Юстианиан пристроил к нему портик с шестью исполинскими мраморными колоннами. Историки предполагают, что позднее этот дворец назывался Магнаврским (вероятно, от лат. magna aula, «великий чертог»). Древнерусские путешественники также упоминают статуи варварских королей, приносящих дань Юстиниану, которые стояли перед колонной на Августеоне.

Источник

• The Oxford Dictionary of Byzantium : [англ.] : in 3 vols. / ed. by Dr. Alexander Kazhdan. — N. Y. ; Oxford : Oxford University Press, 1991. — P. 232. — ISBN 0-19-504652-8.</span>

Отрывок, характеризующий Августейон

Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.