Тюрьма Анемас

Тюрьма Анемас (тур. Anemas Zindanları) — византийская тюрьма, расположенная за стенами Константинополя. Была названа в честь византийского генерала Михаила Анемаса, который из-за бунта против императора Алексея I Комнина стал её первым арестантом. Место заключения прославилось в последние века жизни империи, когда в её стенах успели побывать сразу четыре императора.

Описание

Строение было расположено в районе Влахерны между стеной, возведённой в середине XII века императором Мануилом I Комнином, и стенами, возведёнными императорами Ираклием I и Львом V. Небольшой участок стены соединяет тюрьму со стеной Мануила Комнина. Высота наружной стены была более 23 метров, а её толщина составила 11-20 метров. Само исправительно заведение состояло из двенадцати трёхэтажных камер. Снаружи оно имело две прямоугольные башни соединённые общей стеной. Башни поддерживают массивные опоры, стоящие на высоте 8 метров над уровнем земли.

Несмотря на географическую близость, две башни сильно отличаются по своей конструкции, что особенно заметно по брустверу, тем самым указывая на то, что они были построены в разное время. Южная башня является неправильным четырёхугольным двухэтажным строением. Её кладка неравномерная, несколько каменных столбов были вставлены весьма часто не в полной мере. Башня использовалась в качестве жилого помещения, на что указывает просторный верхний этаж, большие окна и балкон на западной стороне. Эти данные позволяют идентифицировать строение как башню Исаака Ангела. Согласно византийскому историку Никите Хониату башня была построена императором Исааком II Ангелом в качестве крепости и особняка, п для строительства использовали стройматериалы из разрушенных церквей. Северная башня, которая определяется как башня Анемас являет собой тщательно построенную структуру, опорой которой стали большие тщательно установленные блоки. Силу стены и контрфорсы можно объяснить тем, что эта структура входила в состав западной подпорной стены на холме, где позднее был построен Влахернский дворец.

Основная структура состоит из тринадцати поперечных опорных стен, через которые проходят три наложенные кирпичные арки, создающие двенадцать отсеков шириной 9-13 метров каждый. Две продольные стены не параллельны и раздвигаются при движении на север. Восточная стена имеет два наложенных коридоров на двух верхних уровнях, которые встроены в тело стены и освещены лазейками в фасадах стены. В отсеках на подвальном уровне нет окон, но свет туда поступает через небольшие отверстия верхних уровней в западной стене. башни Спиральная лестница соединяет основные структуры с двумя башнями.

После возведения тюрьма изменялась в отдельные временные периоды, о чём свидетельствуют несоответствие в расположении окон и другие примеры последовательных перемен в архитектурном облике.

Первой появилась восточная стена, являвшаяся простой оборонительной стеной с галереями и амбразурами для стрелков. Оставшаяся часть была добавлена позже для укрепления дворцовоой возвышенности. Роль отсеков до сих пор неясна, возможно, что они функционировали как складские помещения или в качестве бараков (два верхних уровня).

Башни были добавлены в последний момент, при этом южная башня появилась раньше северной. Однако существует проблема их идентификации, особенно башен Исаака Ангела и Анемана (последняя существовала в первые годы XII века, за 70 лет до возведения первой их этих башен).

Узники

Согласно книге Анны Комнины «Алексиада», первым узником тюрьмы стал полководец Михаил Анемас. Он составил заговор против отца Анны — императора Алексея I Комнина, но план был раскрыт и мятежник с несколькими соратниками должны были быть ослеплены и посажены в тюрьму. Однако прошения Анны и её матери о пощаде были услышаны, заключенным было сохранено зрения и дана свобода после нескольких лет заключения. Следующий арестант появился в исправительном заведении ещё до освобождения Анемаса. Им был дука фемы Халдия Григорий Таронит. Так как этот регион с суши был изолирован от Византийской империи землями Конийского султаната, в 1104 году он попытался стать независимым правителем. Из-за своего вызывающего поведения, его арест продолжался длительное время. Однако в итоге он был помилован и освобождён.

Следующим известным арестантом стал Андроник I Комнин оказавшийся там перед своей казнью на столичном ипподроме 12 сентября 1185 года. Хартофилакс Святой Софии и будущий константинопольский патриарх Иоанн XI Векк попал сюда из-за нежелания потворствовать идее императора Михаила VIII о унии между католической и православной церквями. В 1322 году узником Анемаса стал великий дука Сиргиан Палеолог, активно участвовавший в войне между императором Андроником II и его сыном Андроником III.

Тюрьме нашли применение и при династии Палеологов в 1370-х. Император Иоанн V Палеолог (пр. 1341—1376 гг., 1379—1391 гг.) отправил туда своего старшего сына Андроника IV из-за бунта против его власти. Но узник смог сбежать с помощью генуэзцев и османов, и занял трон на 3 года (с 1376 по 1379). В это время Иоанн вместе с сыновьями Мануилом и Феодором являлись узниками Анемаса.

Ссылки

• [books.google.com/books?id=Q3u5RAAACAAJ The Oxford Dictionary of Byzantium]. — New York, New York and Oxford, United Kingdom: Oxford University Press, 1991. — ISBN 978-0-19-504652-6.
• [books.google.com/books?id=sVnXSObRUYIC The Walls of Constantinople AD 324–1453 (Fortress 25)]. — Oxford, United Kingdom: Osprey Publishing Limited, 2004. — ISBN 1-84176-759-X.
• van Millingen Alexander. [books.google.com/books?id=OtRhtAWWC0IC Byzantine Constantinople: The Walls of the City and Adjoining Historical Sites]. — London, United Kingdom: John Murray, 1899.

Отрывок, характеризующий Тюрьма Анемас

– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.