Академия Або

Академия Або швед. Åbo Akademi (ÅA)
Международное название	Åbo Akademi University
Год основания	1918
Ректор	Микко Хупа
Расположение	Турку Финляндия
Юридический адрес	Tuomiokirkkotori 3, 20500
Сайт	[www.abo.fi/ .fi]

К:Учебные заведения, основанные в 1918 году

Акаде́мия А́бо (швед. Åbo Akademi, фин. Åbo Akademi; современное шведское произношение — О́бу Академи́ [ˈoːbu akademiˈ]) — шведоязычный университет в Турку, в Финляндии.

Университет носит название существовавшей в Або с 1640 года Королевской академии, которая после пожара 1827 года была переведена в Гельсингфорс. Современная Академия Або основана после провозглашения независимости Финляндии в 1918 году усилиями частных лиц и стала государственной лишь 1 августа 1981 года.

История

После присоединения в 1809 году герцогства Финляндского к Российской империи, в 1817 году в Або для Королевской академии было построено новое здание (закладка фундамента состоялась в 1801 году), а назначенный в 1810 году новым канцлером Михаил Сперанский уже в феврале 1811 года подписал новую, весьма значительную смету расходов Академии, предусматривающую шесть новых профессур, одиннадцать новых ставок адъюнкт-профессора, новые места для лингвистов и администраторов, более высокие оклады для преподавателей и более высокие стипендии для студентов, а также ассигнования на библиотеку, коллекции, закупку дров и освещение. В фонд реконструкции Академии были перечислены 20 тысяч серебряных рублей. Обладая такой суммой капиталовложений, Академия провозгласила императора Александра I своим вторым основателем, а впоследствии стала носить его имя. Бюст императора, выполненный в 1814 году знаменитым скульптором Иваном Мартосом, находился в актовом зале Академии, а в 1828 году был перенесен в Гельсингфорс, где находился вплоть до 1932 года.

Опустошительный пожар, бушевавший в Турку 4—5 сентября 1827 года, уничтожил более трёх четвертей города. В огне погибли более 2,5 тысяч строений, в том числе здания, библиотека, коллекции и архив Королевской академии. Как уполномоченный финского правительства архитектор Карл Людвиг Энгель писал своему другу Херлиху:

«Для Финляндии уже невосполнима гибель многочисленных архивов, а вместе с ними и всех манускриптов, отражающих древнюю историю страны … Академия, уничтоженная в пламени со всеми её научными собраниями, библиотеками, математическими инструментами, кабинетами природы и древних монет и другими многочисленными собраниями, прервёт все научные исследования»..

После получения Финляндией независимости, в 1918 году на пожертвования частных лиц в Турку вновь был учреждён шведоязычный университет, вернувший себе историческое наименование — Академия Або (швед. Åbo Akademi). Одновременно в стране шёл резкий подъём самосознания финноязычной интеллигенции (фенноманов), в связи с чем в Турку также на частные средства был организован и финноязычный университет Турку (фин. Turun yliopisto).

На 1919 год новообразованная Академия имела всего лишь два факультета — искусствоведческий факультет и факультет математики и естественных наук; социологический факультет и факультет химического машиностроения были открыты в 1920—1921 годах, а богословский факультет появился в 1924 году.

В 1964 году Академии Або была гарантирована государственная поддержка, а 1 августа 1981 года Академия (последняя из частных университетов Финляндии) была национализирована и стала одним из высших учебных заведений, подчинённых министерству просвещения Финляндии.

Администрация и ректорат

Ректорат и администрация Академии Або располагаются в здании напротив сквера Брахе в так называемом доме Траппа (Tuomiokirkontori, 3). Особняк построен в 1831—1833 годах по проекту выдающегося архитектора-классициста XIX века Карло Басси. Главный архитектурный элемент особняка — сильно выдвинутый шестиколонный портик дорического ордера. В 1976 году здание было капитально реставрировано по проекту архитекторов Вольдемара Бэкмана и Яако Аартело.

Канцлеры Академии

• Рослин, Бертил (1 января 2001 — 31 декабря 2003)
• Такселл, Христоффер (1 января 2004 — 31 декабря 2006)
• Эрикссон, Ярл-Туре (1 января 2011 — 31 декабря 2014)
• Вольф-Кнутс, Ульрика (c 1 января 2015)

Ректоры Академии

• Вестермарк, Эдвард (1918—1921)
• Энквист, Нильс (1966—1969)
• Бьёркстранд, Густав (1 января 1997 — 31 декабря 2005)
• Маттинен, Йорма (1 января 2006 — январь 2015)
• Микко Хупа (фин. Mikko Hupa) (с февраля 2015)

Академия сегодня

Штат Академии — 1127 человек, число студентов — 7941, из них более 600 иностранных более чем из 60 стран мира. Имеются филиалы-кампусы Академии Або Вааса, Якобстад, Хельсинки и на Аландских островах. Абитуриенты из северных стран должны сдавать обязательный тест на шведский язык, представители других стран могут обучаться на английском.

По восьми направлениям Академия Або занимает лидирующие позиции: биотехнологии, компьютерные науки, органическая химия, права человека, информационная и структурная биология, естественные науки и полимеры, инженерные науки. На английском языке предлагается три программы магистратуры: законы международного права; инженерная химия; бизнес посредством электронной и мобильной связи.

Имеется несколько других отделений и межвузовских совместных программ, в том числе по непрерывному образованию, компьютерным наукам, биотехнологиям и т. п.

Подача документов для зачисления происходит в период до 30 марта.

Факультеты

Гуманитарных наук

Математики и естественных наук

Воссозданный в 1918 году факультет естественных наук долгое время был единственным по своему профилю во всех северных странах. Факультет располагается в здании (Tuomiokirkontori, 1), построенном в 1832 году по проекту именитого архитектора-классициста Пера Гюлиха.

Математики и физической химии

Занимает здание (Tuomiokirkokatu, 4), возведенное в 1861 по проекту городского архитектора Турку Георга Теодора ван Шевитца.

Технологический

Расположен в здании «Акселия» на улице Писпанкату (Pispankatu). Здание, спроектированное архитектурной мастерской Бэкман-Аартело, построено в 1974 году в стиле финского функционализма и сильно диссонирует историческому архитектурному контексту окружающих построек.

В 1997 году здание факультета было реконструировано на основе конкурсного проекта архитектурной мастерской Нурмела-Райморанта-Таса. Большая часть пристройки была врублена в скалу, а часть помещений размещена в новом этаже, завершившем прежнее здание. Пристройка украшена большими витражами, через которые дневной свет проникает в подвальные помещения нижнего этажа.

Теологический

Факультет был возобновлён в 1924 году и ныне занимает ряд исторических зданий, одно из которых с высокой кровлей и характерными атрибутами классицизма (Tuomiokirkonkatu, 2) было построено в 1831 году по проекту архитектора Карла Людвига Энгеля.

Теологический факультет Академии Або имеет международное признание за свою оригинальную богословскую школу (традицию). На факультете ведутся систематические исследования в области истории лютеранства и других конфессий, имеются кафедры экзегетики, церковной истории, институт иудаики, ведутся совместные религиоведческие проекты с Хельсинкским, Тронхеймским и Гёттингенским университетами.

Факультет готовит пасторов, епископат и сотрудников церковных структур Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии.

Образовательный

Расположен в Вааса с отделением в Пиетарсаари.

Social and Caring Sciences

Находится (в Вааса).

Юридический институт

Юридический институт Академии Або находится в здании (Gezeliuksenkatu, 2), построенном в 1831 году по проекту архитектора Пера Гюлиха и в настоящее время известном как Domvillan или SF-Huset. Первоначально особняк был резиденцией Кристина Людвига Йелта (швед. Christian Ludvig Hjelt), а с 1853 по 1890 годы в особняке проживало семейство Густава Сэве (швед. Gustaf Säwe). С 1906 по 1929 годы здание находилось в собственности семьи Магнуса Далстрёма (швед. Magnus Dahlström). В 1923 году Магнус и Эллен Далстрёмы завещали особняк Академии Або, который и перешёл в её ведение после кончины наследника Карла Юхана Далстрёма (швед. Carl Johan Dahlström) в 1930—1935 годах.

Доннерский институт

Доннерский институт (швед. Donnerska institutet фин. Donner instituutti) — аффилированная в сообщество Академии Або частная организация исследований религии и истории культуры. Институт был образован в 1959 году на основе крупного пожертвования Фонду Академии Або частного собрания Уно и Олли Доннеров (в связи с чем и получил своё наименование). Основное ядро Доннерского института — Стейнерская научная библиотека (швед. Steinerbiblioteket), открытая в 1957 г. и насчитывающая в своих фондах более 65 тыс. единиц хранения.).

Библиотека Академии

Библиотека возникла в 1918 году как частное собрание шведоязычной литературы по основным направлениям научных знаний при Академии Або. В 1936 году по проекту известного финского архитектора Эрика Брюгмана в стиле функционализма было построено новое здание библиотеки и пятиэтажное здание книгохранилища. Позднее главное здание библиотеки было реконструировано по проекту архитектора Вольдемара Бекмана.

Известные преподаватели

• Хронандер, Якоб (J. P. Chronander) профессор шведской словесности, автор пьес «Surge» (1647) и «Belesnack» (1649), поставленных студентами Академии
• Портан, Генрих Габриель (Henrik Gabriel Porthan, 1739—1804), финский историк, филолог, просветитель и этнограф
• Валлениус, профессор
• Франсен, Франс Микаэль — профессор истории и морали

См. также

• Выпускники Академии Або

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Академия Або
• [www.abo.fi Официальный сайт]
• [www.vasa.abo.fi/vasa/ Филиал в Вааса]

Отрывок, характеризующий Академия Або

В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.