Алавердов, Христофор Николаевич

Христофор Николаевич Алавердов
Дата рождения	25 мая 1897(1897-05-25)
Место рождения	село Огбин, Армения, Российская империя
Дата смерти	1942(1942)
Место смерти	Нюрнберг, Третий рейх
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1914—1941
Звание
Командовал	113-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Советско-финская война, Великая Отечественная война
Награды и премии

Христофор Николаевич Алавердов (Алавердян) (25 мая 1897 — 1942) — советский военачальник, генерал-майор (1940), участник Первой мировой, Гражданской, Советско-финской и Великой Отечественной войн. В 1941 году попал в плен к немецким войскам, погиб в плену в апреле 1942 года.

Биография

Родился 25 мая 1897 года в селе Огбин (ныне — Армения) Российской империи в крестьянской семье. В школе не учился, был самоучкой.

В 1914 году призван по мобилизации в царскую армию, до 1917 года участвовал в Первой мировой войне, дослужился до звания подпоручика.

В феврале 1918 года пошёл добровольцем в Красную Армию. Принимал участие в боевых действиях на Дону и Украине в 1918-1919 годах, в Сибири в 1920—1921 годах, а в 1921—1924 годах — вновь на Украине командиром кавалерийского полка 9-й кавалерийской дивизии против махновцев и других банд. Был ранен в голову.

В течение двух лет учился в Киевской объединённой военной школе, затем ещё год воевал в Таджикистане против басмачей в должности начальника штаба кавалерийского полка, впоследствии в этой же должности ещё шесть лет служил в Московском и Закавказском военном округах.

В 1935 году окончил Военную Академию имени Фрунзе, затем в течение года командовал кавалерийским полком на Кубани. В течение двух лет был слушателем Военной академии Генерального штаба, три года преподавал в Военной Академии имени Фрунзе. В феврале 1940 года назначен командиром 113-й стрелковой дивизии Белорусского особого военного округа.

Звания

• полковник (22.02.1938).
• комбриг (21.03.1940)
• генерал-майор (4.06.1940).

Вторая мировая война

В качестве командира дивизии принимал участие в советско-финской войне 1939—1940 годов в период с 11 февраля по 13 марта 1940 года.

При вторжении Германии в СССР 22 июня 1941 года командовал 113-й стрелковой дивизией в составе 10-й армии Западного фронта на южном фасе Белостокского выступа.

В первый же день войны 113-я дивизия, выдвинувшись в район, предназначенный по плану прикрытия, попала под удар немецких войск и была разгромлена, а сам Алавердов ранен.

...самый большой урон был нанесен 113-й стрелковой дивизии (командир генерал-майор Х. Н. Алавердов). Ее полевой лагерь, раскинутый на чистом месте в 4-6 км от границы, был обстрелян из-за Буга огнем артиллерии. Ураган разрывов сметал палатки, красноармейцы и командиры бежали кто куда из зоны обстрела. Командир дивизии был тяжело ранен в бедро, а собрать перемешавшиеся при бегстве полки удалось лишь через два часа.

...Несмотря на тяжелое ранение, комдив генерал-майор Х. Н. Алавердов проявил собранность и волю. Он был грамотным, подготовленным командиром, незадолго до войны с отличием закончившим Академию Генерального штаба РККА.

—

1 июля 1941 года при попытке выйти из окружения Алавердов с группой подчинённых попал в плен.

Заключён в концентрационный лагерь Хаммельбург. Вёл там антифашистскую агитацию, призывал к мятежу против лагерного режима, за что был переведён в тюрьму города Нюрнберга. И здесь Алавердов продолжил агитировать своих сокамерников, за что в конце 1942 года был расстрелян.

Награды

• два ордена Красного Знамени (1938, 1940)
• орден Трудового Красного Знамени (1940).

Литература

• Казарян А. В. «Война, люди, судьбы», Книга I, Ереван, 1975
• Свердлов Ф. Д. Советские генералы в плену. — М.: Изд-во фонда «Холокост», 1999—246 с.:ил.

Отрывок, характеризующий Алавердов, Христофор Николаевич

– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.