Андерсон, Нил

Нил Дадли Андерсон
англ. Neil Dudley Anderson
Дата рождения	5 апреля 1927(1927-04-05)
Место рождения	Хейстингс, Новая Зеландия
Дата смерти	5 июня 2010(2010-06-05) (83 года)
Место смерти	Веллингтон, Новая Зеландия
Принадлежность	Великобритания Великобритания Новая Зеландия Новая Зеландия
Род войск	Королевский военно-морской флот Великобритании Королевский флот Новой Зеландии
Годы службы	1944—1983
Звание	Вице-адмирал
Командовал	HMNZS Taranaki HMNZS Waikato HMNZS Philomel
Сражения/войны	Вторая мировая война  • Оккупация Японии Война в Корее
Награды и премии
Связи	Жена: Барбара Андерсон

Нил Да́дли А́ндерсон (англ. Neil Dudley Anderson; 5 апреля 1927, Хейстингс, Хокс-Бей, Новая Зеландия — 5 июня 2010, Веллингтон, Новая Зеландия) — новозеландский военно-морской офицер, вице-адмирал, начальник Штаба флота с 1978 по 1980 год, начальник Штаба обороны с 1980 по 1983 год.

Биография

Молодые годы

Нил Андерсон родился 5 апреля 1927 года в новозеландском Хейстингсе. Он окончил среднюю школу Хейстингса, где был капитаном команд по крикету и регби.

Военная служба

В ноябре 1944 года Андерсон был призван на службу в Королевский флот Новой Зеландии и отправлен курсантом в Королевский военно-морской колледж «Британия» в Дартмуте. Там он обучался на крейсере «HMS Frobisher». Сначала оценки Андерсона были не очень хорошими, однако к концу учёбы в 1945 году, он как лучший курсант был награждён королевским телескопом.

С 1945 по 1949 год в званиях мид-шипмана и суб-лейтенанта Андерсон служил на различных кораблях Королевского военно-морского флота Великобритании, в том числе на линкоре «HMS Duke of York» во время оккупации Японии. В 1948 году получил назначение на линкор «HMS Vanguard». Вернувшись в Новую Зеландию, с 1950 по 1951 год Андерсон участвовал в Корейской войне на борту фрегата «HMNZS Rotoiti», который стал одним из двух судов флота Новой Зеландии в составе целевой группы ООН, в чьи обязанности входили береговые бомбардировки, сопровождение конвоев и борьба с пиратством. Позже он снова уехал в Великобританию, где по обмену остался на теперь уже последнем линкоре Королевского флота «HMS Vanguard» и в 1953 году в качестве штурмана принял участие в смотре флота по поводу коронации королевы Елизаветы II.

Вернувшись в Новую Зеландию, Андерсон был назначен штурманом на фрегат «HMAS Lachlan» (1952—1954), а затем старшим помощником командира на фрегат «HMNZS Pukaki», который в 1956 году у острова Рождества принял участие в операции «Схватка» — испытании британского ядерного оружия. После этого Андерсон по обмену вернулся в Великобританию, где был назначен флагманским штурманом 3-й эскадры эсминцев на «HMS Saintes». В 1960 году он был назначен командиром фрегата «HMNZS Taranaki». Таким образом, в возрасте 33 лет Андерсон стал самым молодым капитаном данного класса судов с момента создания флота в Новой Зеландии. Позже он был назначен секретарём Комитета начальников штабов и Совета по обороне, а в 1966 году — директором отдела планирования Военно-морского штаба. В 1968 году Андерсону было присвоено звание капитана и он получил назначение на должность командира фрегата «HMNZS Waikato», а в 1969-м — «HMNZS Philomel». В том же году он принял участие в многонациональном параде по случаю двухстолетия Джеймса Кука в Гисборне.

С 1970 по 1971 год Андерсон занимал пост начальника штаба коммодора Окленда. После обучения в 1972 году в Королевском колледже оборонных исследований, он был повышен в звании до коммодора. В 1974 году Андерсон участвовал в организации игр Содружества в Крайстчерче.

В 1974 году Андерсон был назначен на должность помощника начальника Штаба Королевского флота Новой Зеландии, в 1976 году — на пост заместителя, в 1977 году получил звание контр-адмирала, а в 1978 году занял должность и самого начальника штаба. После ухода в отставку маршала авиации Ричарда Болта, в 1980 году Андерсон получил звание вице-адмирала и стал начальником Штаба Сил обороны Новой Зеландии, занимая эту должность до 1983 года, когда его сменил Эван Джеймисон. Во его время пребывания на этом посту разразилась фолклендская война и для того, чтобы выполнить свои обязательства перед Великобританией в Южной Атлантике, Андерсон направил в данный район один фрегат.

В отставке

В апреле 1983 года Андерсон вышел на пенсию. Он продолжил заниматься гольфом и регби, увлекался рыбалкой, а также вырезал из дерева игрушки для детей. В 2008 году Андерсон принял участие в церемонии вручения кубка Королевского флота Новой Зеландии, которого удостаиваются лучшие курсанты. В 2009 году он дал разрешение назвать этот кубок в свою честь.

Смерть и похороны

Нил Андерсон скончался 5 июня 2010 года в возрасте 83 лет в Госпитале Веллингтона после падения в своём доме. Прощальная служба состоялась в Англиканской церкви Святого Михаила и Всех Ангелов, а похороны прошли с военными почестями на кладбище города Вайканае.

Награды

В 1976 году Андерсон стал Командором Ордена Британской империи, в 1979 году — Кавалером Ордена Бани, а в 1983 году — Рыцарем-Командором Ордена Британской империи. Также он был награждён Военной медалью 1939–1945, Корейской медалью и медалью ООН «Корея».

Личная жизнь

С 1950 года был женат на писательнице Барбаре Андерсон. У них было двое сыновей: Пирс и Джереми, а также пять внуков. Гордясь достижениями своей жены как романиста, Нил помогал ей в качестве секретаря.

Ссылки

• [archive.is/uj9o# Вице-адмирал Нил Андерсон Дадли]. Королевский флот Новой Зеландии
• [www.navy.mil.nz/downloads/pdf/navy-today/nt156-web.pdf#page=11 Руководство Вице-адмирала Сэра Нила Андерсона] (англ.) // Navy Today. — Royal New Zealand Navy, 10 августа 2010. — No. 156. — P. 20-21. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1173-8332&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1173-8332].

Отрывок, характеризующий Андерсон, Нил

Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.