Аничков, Николай Милиевич

Николай Милиевич Аничков
Род деятельности:	сенатор, член Государственного Совета
Дата рождения:	14 (26) февраля 1844(1844-02-26)
Место рождения:	Тамбов, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	10 (23) июня 1916(1916-06-23) (72 года)
Место смерти:	Петроград, Российская империя
Дети:	сын Николай Николаевич Аничков
Награды и премии:	|}|| |||||||

Не следует путать с Николаем Мильевичем Аничковым — советским и российским патоморфологом.

Никола́й Ми́лиевич Ани́чков (1844—1916) — действительный тайный советник, сенатор (с 12.2.1898), член Государственного Совета, товарищ (то есть заместитель) министра народного просвещения, Почётный член Императорского Православного Палестинского Общества.

Биография

Родился 14 (26) февраля 1844 года в Тамбове. Сын Милия Адриановича Аничкова и Софии Аркадьевны, урождённой Стефановой.

Окончил 3-ю Санкт-Петербургскую гимназию, а в 1868 году — историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета «первым кандидатом».

Николай Милиевич Аничков был высокообразованным человеком, обладавшим немалыми лингвистическими способностями: помимо латыни и древнегреческого, свободно владел несколькими европейскими языками. Завершив образование в Германии и Франции (1869 год), он стал преподавателем древних языков в родной гимназии. В 1873 году издал исторический обзор, посвящённый 50-летию 3-й Санкт-Петербургской гимназии.

Состоял на должности директора училищ в Новгородской губернии. С 1878 года — окружной инспектор Санкт-Петербургского учебного округа. С 1884 по 1898 г. состоял на различных должностях в Министерстве народного просвещения: сперва директор департамента, а с 1894 года (или 1896?)^{[уточнить]} — товарищ министра. Среди его служебных достижений — организация Западно-Сибирского учебного округа, открытие университета в Томске, технологического института в Харькове, ревизия штатов и программ гимназий и прогимназий, развитие многих средних и высших технических училищ. Николай Милиевич был членом комитета Главного попечительства детских приютов ведомства императрицы Марии Федоровны, почетным членом целого ряда обществ и советов.

После смерти министра графа И. Д. Делянова временно управлял министерством (16.01.1898 — 25.02.1898). После прихода нового министра Н. П. Боголепова Аничков был назначен сенатором в департамент герольдии Сената; с 1905 года — член Государственного совета; с 1906 года — действительный тайный советник.

В числе наград Николай Милиевич имел орден Святого Александра Невского, орден Белого Орла, орден Святого Владимира 2-й и 3-й степеней, орден Святой Анны 1-й и 2-й степеней, орден Святого Станислава 1-й и 2-й степеней, а также медали. При решении служебных проблем он проявлял большую осторожность, деликатность и справедливость. Но, будучи по убеждениям государственником, считался реакционером и активно критиковался либералами.

В 1891 году он был привлечён к делам Императорского Православного Палестинского Общества (ИППО) своим родственником Михаилом Петровичем Степановым, уже тогда бывшим товарищем председателя Общества. В 1892 году Аничков был единогласно избран членом Совета ИППО. И как член этого совета, он курировал учебные и врачебные заведения в Сирии и Палестине. В 1899 году он в течение трёх месяцев посещал указанные заведения, а затем составил отчёт, опубликованный в отдельном двухтомном издании (см. ниже). Иерусалимский патриарх Дамиан наградил Н. М. Аничкова орденом Святого и Живоносного Гроба Господня с золотым крестом и частицей Честного и Животворного древа Креста Господня. С 1 декабря 1904 года Аничков стал вице-председателем ИППО.

Николай Милиевич Аничков вместе с семьёй занимал 9-комнатную квартиру в бельэтаже д. 16 на Гагаринской (ул. Фурманова), а также имел дом в Гатчине на Константиновской (ул. Радищева). Учитывая его большие заслуги в в общественной жизни Гатчины и в организации там учебных заведений, 14 апреля 1901 г. император Николай Второй удовлетворил просьбу жителей города о присвоении Н.М. Аничкову звания почетного гражданина Гатчины. Николай Милиевич был также почетным гражданином городов Устюжны и Малая Вишера.

В 1912 году, вследствие неудачной операции по поводу двусторонней катаракты, потерял зрение и вынужден был выйти в отставку. Последние годы провёл в доме своей жены в Гатчине на Константиновской ул., 4 (не сохранился). Был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Семья

В возрасте 32 лет Н. М. Аничков женился на 16-летней дочери протоиерея Иосифа Васильева. В браке имел трёх дочерей и трёх сыновей. Один из сыновей — Аничков, Николай Николаевич — стал выдающимся учёным-патологом, академиком АН и АМН СССР, президентом АМН СССР.

Его правнук и полный тёзка — профессор Николай Мильевич Аничков, член-корреспондент РАН, заслуженный деятель науки РФ, заведующий кафедрой патологической анатомии СЗГМУ им. И. И. Мечникова.

Некоторые труды

• Аничков Н. М. Историческая записка пятидесятилетия Третьей Санкт-Петербургской гимназии. — СПб., 1873.
• Аничков Н. М. Учебные и врачебные заведения Императорского Православного Палестинского общества в Сирии и Палестине. — СПб., 1901.

Литература

• Н. М. Аничков (портр.) // «Нива». — 1894. — № 3 — С. 73.
• Николаев В. И. За труды на пользу города. Почетные граждане города Гатчины и Ленинградской области. — Изд-во ПИЯФ РАН, 2010. — С. 30—33.

Ссылки

• Панин А. Н. [www.ippo.ru/historyippo/article/mogily-chlenov-ippo-na-nikolskom-kladbische-sankt--200592 Могилы членов ИППО на Никольском кладбище Санкт-Петербурга]
• Ефимов А. Б., Ковальская Е. Ю. [ros-vos.net/sr/osn/adm/anichkov/1/ Великая княгиня Елизавета Федоровна и вице-председатель ИППО Н.М. Аничков.]

Отрывок, характеризующий Аничков, Николай Милиевич

– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.