Аргунов, Андрей Иванович

Андрей Иванович Аргунов
Рождение	13 (26) октября 1904(1904-10-26) д. Прудцы (Дмитровский уезд, Московская губерния)
Смерть	5 августа 1938(1938-08-05) (33 года) Бамлаг (Дальневосточный край)
Почитается	в Русской православной церкви
Канонизирован	20 апреля 2005 года
В лике	мучеников
День памяти	25 января и 23 июля (по юлианскому календарю)

Андрей Иванович Аргунов (13 [26] октября 1904 — 5 августа 1938) — мученик, святой Русской православной церкви, канонизирован 20 апреля 2005 года в Соборе новомучеников и исповедников Российских. Память совершается (по юлианскому календарю): 25 января (собор новомучеников Российских) и 23 июля.

Биография

Жизнь в Прудцах

Андрей родился в крестьянской семье Ивана Кузьмича и Пелагии Васильевны Аргуновых 13 (26) октября 1904 года. В связи с ранней смертью отца семья стала крайне нуждаться, но, несмотря на это, Андрею удалось отучиться в сельской школе. После этого он был кустарём, работал в артели, которая занималась производством зубных щёток. Кроме работы, Андрей Аргунов пел в церковном хоре и был председателем приходского совета Покровской церкви деревни Прудцы. События, в конечном итоге приведшие его к смерти произошли в 1930-е годы.

В 1933 году в деревне в рамках коллективизации был организован колхоз, который имел не только хозяйственную, но и политическую окраску. Так как колхоз идеологически заявлял себя «безбожным», 29-летний Андрей Аргунов в него не вступил. В следующие три года у него отобрали всё его имущество — дом, сараи, амбар, лошадь и корову.

В 1936 году органами власти ему как единоличнику были выставлены требования, аналогичные продразвёрстке. Ему предписывалось сдать государству 60 кг мяса за год, чего он заведомо не мог выполнить. В октябре того же года местные власти планировали разобрать кирпичную ограду церкви для строительства электростанции:

Представители местных властей:

По согласованию с райисполкомом мы… проводили совещание с церковным советом Покровской церкви по вопросу дачи кирпича из церковной ограды для артели на строительство электростанции и установку двигателя… Аргунов Андрей, он же председатель церковного совета, сказал, что мы своего согласия не даём и не дадим, и так вера христианская от гонителей Церкви сильно пострадала… После выступления… о троцкистско-зиновьевской своре, мешающей укреплению социалистического общества и переходу к коммунистическому обществу, о великом строительстве в СССР и обороноспособности страны, Аргунов ответил, что

эти люди… пострадали, может быть, ни за что. Возможно, такая участь постигнет и нас, но раз Христос нёс свой крест, страдал за нас, и мы тоже должны пострадать от гонителей Церкви за веру Христову. Вот вы (указав в нашу сторону) своих вождей держите в Кремле за кирпичной оградой и стенами и святыню не разбираете, а нашу ограду хотите сломать. Нам дела нет до вашей электростанции, всё равно, что бы вы ни настроили, время придёт, всё это разрушится

— заявление в органы НКВД

В 1937 году Андрей был арестован за продажу зубных щёток, изготовленных им в артели, где он работал; был приговорён к 6 месяцам заключения. После освобождения был приговорён к принудительным работам за сруб без разрешения сельсовета нескольких берёз в ограде церковного кладбища.

Арест, после ареста и последующая канонизация

В июле того же года Андрею предъявили обвинение в отказе выполнить поставку государству 60 кг мяса, тогда же авторы доноса дали показания против него.

14 сентября 1937 года Андрея арестовали и заключили в Таганскую тюрьму, он был сразу допрошен, что не было стандартом для того времени. Ему было предъявлено обвинение в «контрреволюционной деятельности, распространении клеветы против советской власти». На допросе себя виновным не признал.

Из материалов допросов:

Я выступал против того, чтобы ломать церковную ограду, и призывал к протесту всех членов церковно-приходского совета. Я говорил, что Христос нёс Свой крест, и мы также должны страдать от гонителей Церкви за веру христианскую. Одновременно с этим, указывая в сторону коммунистов, я заявил: «Вот вы своих вождей охраняете в Кремле за кирпичной стеной и стены не ломаете, нам дела нет до вашей электростанции, всё равно, что бы ни строили, придет время, всё разрушится».

При встречах с людьми из деревни Прудцы я говорил: «Нужно хранить веру и Церковь, если не будет её, то мы все погибнем».

Следователь: Укажите факты вашей контрреволюционной деятельности, которую вы вели среди колхозников
Аргунов: В мае 1936 года у моей родственницы на похоронах, где присутствовали колхозники, зашёл разговор о существовании Бога. Я стал доказывать, что Бог есть. Одновременно с этим я доказывал, что придёт время, люди будут умирать, как мухи, от голода и болезней, и от меча войны за грехи народа.
С: Укажите, какие ещё были факты ваших контрреволюционных высказываний среди колхозников?
А: При встречах с отдельными людьми из деревни Прудцы я высказывал свои религиозные убеждения, заявляя: «Нужно хранить веру и Церковь, если не будет её, то мы все погибнем».
С: Кого вы считали гонителями и врагами Церкви?
А: Гонителями и врагами Церкви я считаю коммунистов.
С: Следствием установлено, что вы распространяли контрреволюционную клевету против советской власти. Дайте по данному вопросу показания.
А: Лично я считаю, что советская власть является гонительницей веры христианской, на счёт этого у меня были высказывания…

Коммунистов я считаю гонителями и врагами Церкви. Клеветническими мои высказывания я не считаю, то, что я говорил, было правдою.

10 октября 1937 года Особой тройкой при УНКВД по Московской области был приговорён к восьми годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Андрея Аргунова направили отбывать наказание в Бамлаг, где он не проработал и года. Он скончался в заключении 5 августа 1938 года и был погребён в безвестной могиле.

Московская епархия представила Андрея Аргунова к канонизации, и 20 апреля 2005 года определением Священного Синода РПЦ он был прославлен для общецерковного почитания как мученик в составе Собора святых новомучеников и исповедников Российских.

Литература

• [www.pravenc.ru/text/379387.html Андрей Иванович Аргунов] // Православная энциклопедия. — М., 2000. — Т. справочный том «Русская Православная Церковь». — ISBN 5-89572-005-6.
• Жития новомучеников и исповедников Российских XX века Московской епархии. — Тверь: Булат, 2006. — Т. IV (дополнительный). — С. 147-149.

Отрывок, характеризующий Аргунов, Андрей Иванович

– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.