Бага-Тугтун

село Бага-Тугтун калм. Баһ Тугтн Страна РоссияРоссия Субъект Федерации КалмыкияКалмыкия Муниципальный район Яшалтинский Сельское поселение Багатугтунское сельское муниципальное образование Координаты 46°27′24″ с. ш. 42°13′40″ в. д.46.45667° с. ш. 42.22778° в. д. / 46.45667; 42.22778    Прежние названия до 1949 — Бага-Тугтун до 1960-х — Камыши Население ↘614 человек (2012) Национальный состав русские, калмыки и др. Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 84745 Почтовый индекс 359002 Автомобильный код 08 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=85250811001 85 250 811 001] Бага-Тугтун Москва Элиста Яшалта Бага-Тугтун

Бага-Тугтун (калм. Баһ Тугтн) — село в Яшалтинском районе Калмыкии, административный центр Багатугтунского сельского муниципального образования.

Население — 614 человек (2012)

Название

Название села восходит к названию калмыцкого рода "бага-тугтуны". Возникновение хотона Бага-Тугтун связано с разделением тугтунов Большедербетовского улуса на 3 аймака (аймачные группы) в 1871 году: 1-й Ики-Тугтун (сейчас - село Пушкинское), 2-й Ики-Тугтун (сейчас - хутор Ахнуд) и Бага-Тугтун. К началу 20-го столетия разделились и кочевья Бага-Тугтунов.

История

Внешние изображения
	[shakyamuni.ru/pic/49 Багатугтунское сюмэ в Большедербетовском улусе, возведенное к 300-летию правления Дома Романовых.]

Согласно Списку населённых мест Ставропольской губернии в 1909 году правление 1-го Багатугтунова рода располагалось в урочище Аргакин при балке Эмчин-Сала. В селении имелось 102 дворов, проживало 319 душ мужского и 242 женского пола. В хотоне имелись школа, две церкви (буддийских храма), 2 торговых и 1 промышленное предприятие, хлебозапасный магазин, 2 пожарных обоза, 1 пруд

В 1912 году в ставке Бага-Тугтуновского аймака в честь 300-летия Дома Романовых был построен великолепный буддийский храм-хурул. Храм проектировали англичане, у него был мощный фундамент, двухметровый цоколь. Окна из разноцветного стекла, зал вмещал 300 человек. У храма проводились все народные праздники, борьба, скачки. Хурул был разрушен в 1933 году.

В период коллективизации был организован колхоз имени Кирова. Под данным названием село обозначено на карте Сталинградской области и Калмыцкой АССР 1939 года, однако на карте РККА 1940 года село указано под название Багатугтун.

Летом 1942 года Бага-Тугтун, как и другие населённые пункты района, был кратковременно оккупирован (освобождено в январе 1943 года). 28 декабря 1943 года калмыцкое население было депортировано. Село, как и другие населённые пункты Яшалтинского улуса Калмыцкой АССР, было передано в состав Ростовской области (возвращён Калмыкии в 1957 году). В августе 1949 года переименован в село Камыши.

Калмыцкое население стало возвращаться после отмены ограничений по передвижению в 1956 году. Село возвращено вновь образованной Калмыцкой автономной области в 1957 году. Название Бага-Тугтун возвращено не позднее 1964 года.

В конце восьмидесятых годов местное хозяйство - колхоз им. Кирова имел 28000 гектаров земли, в том числе 13500 гектаров пашни. На животноводческих фермах находилось 4500 голов крупного скота, 29000 овец, 3000 свиней и 400 голов лошадей. Средняя урожайность (1985-1988 гг.) составляла 19,5 центнеров зерновых с гектара, подсолнечника - 9,9. К 1989 году население села достигло порядка 960 человек.Однако в девяностых годах, одно из крупнейших хозяйств Приманычья стало приходить в упадок.

Физико-географическая характеристика

Село расположено на северо-западе Яшалтинского района, в пределах Кумо-Манычской впадины, в 9 км к югу от Пролетарского водохранилища, на высоте 27 м над уровнем моря. Рельеф местности равнинный. В 2 км к югу расположено урочище Лиман Улюнь (озеро Улюнь расположено в 2,8 км к юго-востоку от села), в 2,8 км к юго-западу урочище Лиман Хар-Нохан-Хотхр, в 3 км к востоку урочище Лиман Хулсун. В границах села имеется пруд.

По автомобильной дороге расстояние до столицы Калмыкии города Элиста составляет 230 км, до районного центра села Яшалта - 17 км. Ближайший населённый пункт посёлок Эркетен расположен в 8 км к югу от Бага-Тугтуна. К посёлку имеется подъезд (1,4 км) от автодороги местного значения Красный Маныч - Яшалта.

Согласно классификации климатов Кёппена-Гейгера посёлок находится в зоне континентального климата с относительно холодной зимой и жарким летом (индекс Dfa). Среднегодовая температура положительная и составляет + 10,1 С, средняя температура самого холодного месяца января -4,0 С, самого жаркого месяца июля +24,1 С. Среднегодовая норма осадков - 438 мм, наибольшее количество осадков выпадает в июне - 50 мм, наименьшее в марте - по 27 мм. В окрестностях села распространены тёмно-каштановые почвы солонцеватые и солончаковые почвы

Часовой пояс

Бага-Тугтун, как и вся Республика Калмыкия, находится в часовом поясе Московское время. Смещение относительно UTC составляет +3:00.

Время в посёлке соответствует астрономическому времени: истинный полдень - 12:06:17 по местному времени

Население

Динамика численности населения

1909
561

Численность населения
2002	2010	2012
657	↘617	↘614

Социальная инфраструктура

В Бага-Тугтуне расположены дом культуры, библиотека, несколько магазинов. Среднее образование жители посёлка получают Бага-Тугтунской средней общеобразовательной школе. Mедицинское обслуживание жителей села обеспечивают фельдшерско-акушерский пункт и Яшалтинская центральная районная больница. Ближайшее отделение скорой медицинской помощи расположено в селе Яшалта.

Село электрифицировано и газифицировано, имеется система централизованного водоснабжения. Водоотведение обеспечивается за счёт использования выгребных ям.

Достопримечательности

Ступа Просветления. Открыта в 2010 году.

Отрывок, характеризующий Бага-Тугтун

Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.