Белгород-Киевский
Бе́лгород Ки́евский (ст.-слав. бѣлъгород)[1] — резиденция (за́мок) великих князей Киевских, стоявшая в десятке вёрст к западу от Киева, на реке Ирпень. Согласно Повести временных лет, князь Владимир Святославич, будучи еще язычником, содержал на месте будущего города 300 наложниц и часто посещал это место[2]. Согласно Радзивиловской летописи, в 991 году он «заложил град Белгород»[3] (то есть окружил поселение стеной)[2] «и собрал в него от иных городов, и много людей свёл в него, потому что любил град сей»[3]. В XII веке — центр небольшого удельного княжества, которым правили ближайшие родственники великого князя либо его союзники. Кафедра епископов Белгородских. После разрушения монголами (1240) пришёл в упадок. В настоящее время — село Белогородка Киево-Святошинского района.
Летописные данные
В 991 году в Белгороде-Киевском была построена крепость, и город стал одним из самых прочных форпостов в обороне Киевской Руси от кочевников. Летописец упоминает его и раньше, под 980 годом. Здесь находился княжеский дворец, где, по свидетельству летописца, князь Владимир держал 300 наложниц[3]. Впрочем, существование Белгорода ранее 991 года современными историками ставится под сомнение[3].
Под стенами Белгорода не раз происходили бои, которые решали судьбу Киевского государства. Один из эпизодов длительной борьбы с печенегами отражена в легенде о «белгородском киселе», записанной в летописи под 997 годом. В ней рассказывается, как печенеги, воспользовавшись отсутствием Владимира Святославича, осадили Белгород. В городе начался голод. По совету изобретательного горожанина жители выкопали два колодца, в один из них опустили бочку с киселем, во второй — с медом и угостили ими приглашенных печенежских послов. Поверив, что сама земля кормит белгородцев, печенеги сняли осаду.
Белгород-Киевский играл значительную роль в политической жизни Древнерусского государства. Он был временной резиденцией киевских князей. Отражением высокого значения Белгорода было наличие в городе собственного епископа. В начале XII века Владимир Мономах посадил в Белгороде своего старшего сына Мстислава с намерением сделать его впоследствии великим князем. Претендуя на киевский престол, в 1151 году город стремился захватить князь Юрий Долгорукий.
Данные археологии
Раскопками В. В. Хвойка в 1909—1910 и Института археологии АН УССР в 1947 году обнаружили фортификационные сооружения из кирпича, дерева и земли, каменные фундаменты двух храмов, а также много отдельных находок, свидетельствующих о высоком уровне хозяйства, техники и культуры Киевской Руси 11-13 вв. В эти времена площадь детинца Белгорода составляла около 10 га, а всех городских укреплений — около 85 га. Белгород был местом пребывания епископа и временной резиденцией киевских князей.
Остатки древнего Белгорода хорошо сохранились. До сих пор на берегу Ирпеня можно видеть его мощные укрепления — глубокий ров и вал высотой 10 — 12 метров, имел достаточно сложную конструкцию из деревянных срубов, заполненных кирпичом-сырцом. Ров и вал окружали город, занимало площадь более 120 га. Белгород был одним из крупнейших городов Киевской Руси и по своему размеру превышал такие древнерусские города, как Чернигов, Переяслав, Рязань, и не уступал многим средневековым западноевропейским столицам.
Под защитой крепости рядом с княжеским дворцом и хоромами бояр и дружинников селились ремесленники и торговцы. В XI—XII веках Белгород был значительным ремесленно-торговым центром. Он стоял на торговом пути, который шёл из Киева в Галицию, Польшу и далее на запад. На территории древнего города раскопаны гончарный горн, косторезную, кузнечную и другие ремесленные мастерские. Глазурованные плитки, изготовленные белгородскими мастерами, отличались сложной орнаментацией.
Белгород представлял собой значительный культурный центр Киевской Руси. Обнаруженные здесь жилья XI—XII вв. отличались от обычных домов того времени большими размерами, состояли не из одного, а из двух помещений, стены их нередко были облицованы разноцветными глазурованными плитками. О величии и красоте древнего Белгорода дают представление остатки двух каменных храмов, в частности церкви Двенадцати апостолов (1197). Пол церкви был покрыт разноцветными глазурованными плитками, а купола — свинцовыми листами. До сих пор сохранились остатки стенной фресковой росписи золотом.
Список белгородских князей
- Мстислав Владимирович Великий (1117—1125)
- Святослав Ольгович (1141—1146)
- Борис Юрьевич (1149—1151)
- Владимир Мстиславич (1151—1154)
- Мстислав Изяславич (1159—1161)
- Мстислав Ростиславич Храбрый (1161—1163)
- Мстислав Изяславич (1163—1167)
- Мстислав Ростиславич Храбрый (1167—1171)
- Рюрик Ростиславич (1171—1176)
- Роман Ростиславич (1176)
- Рюрик Ростиславич (c 1176)
- Ростислав Рюрикович (1189—1203)
- Мстислав Романович (1206—1207)
Напишите отзыв о статье "Белгород-Киевский"
Примечания
- ↑ Радзивиловская летопись
- ↑ 1 2 [rusgenealog.ru/index.php?id=land&land_id=kn_2 Княжество Белгородское.] Генеалогия русской знати
- ↑ 1 2 3 4 М. Н. Тихомиров. «[www.russiancity.ru/books/b56.htm Древнерусские города]» (1956).
Отрывок, характеризующий Белгород-Киевский
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.
В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
