Бергамин, Хосе

Хосе Бергамин
José Bergamín
Дата рождения:	30 декабря 1895(1895-12-30)
Место рождения:	Мадрид, Испания
Дата смерти:	28 августа 1983(1983-08-28) (87 лет)
Место смерти:	Фуэнтеррабия, Испания
Гражданство:	Испания Испания
Род деятельности:	поэт, прозаик, драматург, публицист, эссеист
Язык произведений:	испанский, баскский

Хосé Бергами́н (исп. José Bergamín, 30 декабря 1895, Мадрид — 28 августа 1983, Фуэнтеррабиа, Страна Басков) — испанский поэт, прозаик, драматург, политический публицист, мыслитель-эссеист, писал на испанском и баскском языках. Принадлежал к «поколению 1927 года», влиятельнейшая фигура общественной и культурной жизни Испании 1930—1970-х годов.

Биография и творчество

Дебютировал в 1921 г. на страницах литературного журнала Хуана Рамона Хименеса «Índice», Хименес же издал в 1923 г. первую книгу Хосе Бергамина, сборник афоризмов «Ракета и звезда». Хосе Бергамин выпустил книги эссе и афоризмов «Искусство чародейства. К пониманию боя быков» (1930), «Присутствие духа» (1936), сборник стихов «Несвоевременные сонеты» (1939). Католический мыслитель последовательно республиканских взглядов, близкий по направлению к Жаку Маритену во Франции, Марии Самбрано в Испании, издавал авторитетный журнал «Крус и Райя» (1933—1936). Дружил с М.Унамуно, М. де Фальей, Л. Бунюэлем (Бунюэль снял по пьесе Бергамина фильм «Ангел-истребитель», 1962). Возглавлял Антифашистский союз интеллектуалов, был назначен атташе по культуре республиканского правительства во Франции, принимал участие во II Международном конгрессе писателей в защиту культуры (Валенсия, 1937), где подружился с Октавио Пасом.

После поражения Республики (1939) жил в Мексике, руководил издательством «Сенека», публиковал книги Мачадо, Федерико Гарсиа Лорки, Луиса Сернуды, Рафаэля Альберти, Сесара Вальехо и др. В эмиграции написал несколько философских драм («Мелузина, или Зеркало», 1952; «Чародейка Медея», 1954). В 1959 вернулся на родину, встал в открытую оппозицию власти, преследовался франкистами, был вынужден снова эмигрировать (Уругвай, Франция). Окончательно вернулся в 1970-м, но и тогда занял резко критическую позицию по отношению к официальной идеологии «перехода». К этому периоду относятся книги эссе «Инфернальные границы поэзии» (1959), «Закат неграмотности» (1961), «Раскаленный гвоздь» (1974), сборник лирики «Стихи и сонеты, отставшие по дороге» (1962), «Одинокая ясность» (1973). Последние годы прожил в Стране Басков.

В 1928 и в 1937 году посетил СССР.

Публикации

Сводные издания

• Al fin y al cabo (prosas). — Madrid: Alianza, 1981.
• Poesías casi completas. / Prol. de María Zambrano. — Madrid: Alianza, 1984.
• Prólogos epilogales. / Ed. de Nigel Dennis. — Valencia: Pre-Textos, 1985.
• El pensamiento de un esqueleto: antología periodística en 3 vol./ Selección y comentarios de Gonzalo Peñalva Candela. — Torremolinos: Litoral, 1984.
• José Bergamín, Miguel de Unamuno. El epistolario (1923—1935)/ Ed. de Nigel Dennis. — Valencia: Pre-Textos, 1993 (переписка с Унамуно).
• José Bergamín, Manuel de Falla. El epistolario (1924—1935)/ Ed. de Nigel Dennis. — Valencia: Pre-Textos, 1995 (переписка с Фальей).
• Escritos en Euskal Herria. / Ed. de Javier Sánchez Erauskin. — Tafalla: Txalaparta, 1995. (баск.)
• Antología poética. / Edición, introducción y notas de Diego Martínez Torrón. — Madrid: Castalia, 1997.
• Las ideas liebres: aforística y epigramática, 1935—1981. / Ed. de Nigel Dennis. — Barcelona: Destino, 1998.

На русском языке

• Мы защищаем культуру// Интернациональная литература, 1937, № 7.

О нём

• Dennis N. El aposento en el aire: introducción a la poesía de José Bergamín. — Valencia : Pre-Textos, 1983.
• Penalva Candela G. Tras las huellas de un fantasma: aproximación a la vida y obra de José Bergamín. — Madrid: Turner, 1985.
• Dennis N. Perfume and poison: a study of the relationship between José Bergamín and Juan Ramón Jiménez. — Kassel: Reichenberger, 1985.
• Dennis N. José Bergamín, a critical introduction, 1920—1936. — Toronto; Buffalo: University of Toronto Press, 1986.
• Rosa G. M. José Bergamín in Uruguay: una docenza eterodossa. — Salerno: Edisud, 1990.
• En torno a la poesía de José Bergamín. / Ed. de Nigel Dennis. — Lleida: Universitat, 1995.
• González Casanova J. A. Bergamín a vista de pájaro. — Madrid: Turner, 1995.
• Wing H. The Dialectics of Faith in the Poetry of José Bergamín. — Leeds: W. S. Maney for the Modern Humanities Research Association, 1995.
• Santonja G. Al otro lado del mar, Bergamín y la Editorial Séneca (México, 1939—1949). — Barcelona: Galaxia Gutenberg, 1997.
• Homenaje a José Bergamín. / Ed. de Gonzalo Penalva Candela. — Madrid: Comunidad, Consejería de Educación y Cultura, 1997.
• Sanz Barajas J. José Bergamín : la paradoja en revolución (1921—1943). — Madrid: Libertarias-Prodhufi, 1998.
• Кельин Ф. Хосе Бергамин. // Интернациональная литература, 1942, № 3—5.
• Февральский А. Пьесы испанских республиканцев. // Театр, 1945, № 3—4.
• Кольцов М. Испания в огне. — Т. 1—2. — М.: Политиздат, 1987.
• Бунюэль Л. Мой последний вздох. // Бунюэль о Бунюэле. — М.: Радуга, 1989.

Ссылки

• [cvc.cervantes.es/el_rinconete/anteriores/junio_02/17062002_02.htm (словарная справка)] (исп.)
• [www.gipuzkoakultura.net/ediciones/guias/bergamin/hispano.htm (библиография)] (исп.)
• [cvc.cervantes.es/obref/aih/pdf/06/aih_06_1_052.pdf (о поэзии Х. Б.)] (исп.)

Отрывок, характеризующий Бергамин, Хосе

Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.