Бхат, Баладжи Вишванатх
| Баладжи Вишванатх Бхат маратх. बाळाजी विश्वनाथ भट<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">памятник Баладжи в Шривардхане</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1713 — 1720 | |||
| Предшественник: | Бахироджи Пингале | ||
| Преемник: | Баджи-рао I | ||
| Вероисповедание: | Индуизм | ||
| Рождение: | 1 января 1662 | ||
| Смерть: | 12 апреля 1720 (58 лет) | ||
| Род: | Бхат | ||
| Отец: | Вишванатхпант Бхат | ||
| Супруга: | Радхабай | ||
Баладжи Вишванатх Бхат (маратх. बाळाजी विश्वनाथ भट, 1662—1720) — пешва (глава правительства) государства маратхов; первый в череде пешв, начавших передавать этот пост по наследству.
Биография
Баладжи Вишванатх Бхат принадлежал к семье браминов смартской традиции. Он не мог похвастаться особыми достижениями в таком важном для маратхов умении, как верховая езда, но зато приобрёл отличную репутацию за другое важное умение — дипломатию.
Свою карьеру Баладжи начал с должности мелкого чиновника на соляных выработках, принадлежавших сидди. Потеряв эту работу, он отправился в Западные Гхаты, и там служил у разных военачальников, пока не попал в число приближённых известного маратхского генерала Дханаджи Джадхава. Дханаджи Джадхав воевал против моголов при сменявших друг друга правителях маратхов, однако в 1707 году ситуация осложнилась: умер Великий Могол Аурангзеб, а сменивший его на троне Бахадур Шах I освободил из плена Шахуджи — сына Самбхаджи. В это время маратхов от имени своего малолетнего сына Шиваджи II возглавляла Тарабай (вдова правителя Раджарама), но освободившийся Шахуджи предъявил свои права на престол. Тарабай отправила против Шахуджи главнокомандующего Дханаджи Джадхава, но тот с помощью Баладжи завязал связи с Шахуджи, и когда их армии встретились — объявил о переходе на сторону Шахуджи как законного наследника трона маратхов.
После своей официальной коронации в начале 1708 года Шахуджи приблизил Баладжи к своему двору. В июне 1708 года скончался Дханаджи Джадхав, а его сын Чандрасен Джадхав атаковал Баладжи, недовольный его возвышением. Сумев убежать, Баладжи обратился за защитой к Шахуджи, но Чандрасен Джадхав в апреле 1711 года перешёл на сторону Тарабай, а за ним последовали и другие военачальники. Оставшийся без войск Шахуджи полностью положился на помощь Баладжи, вверив ему свою судьбу, и тот сумел к августу набрать новую армию, а в 1712 году организовал переворот в Колхапуре, благодаря которому с колхапурского трона был смещён сын Тарабай — Шиваджи II, а на его место посажен Самбхаджи II, который был сыном Раджасбай (другой жены покойного Раджарама). Это поставило правящую в Колхапуре династию в зависимость от Шахуджи.
В эти годы командующий маратхским флотом Канходже Ангре, воспользовавшись распрями между Шахуджи и Тарабай, захватил порт Кальян и стал действовать как независимый правитель. Шахуджи отправил против него пешву Бахироджи Пингале, но Канходже разбил его войска, пленил самого пешву и стал продвигаться к маратхской столице Сатара. Шахуджи приказал Баладжи собрать ещё одну армию и разгромить Канходже, но Баладжи предпочёл путь переговоров. Ему удалось уговорить Шахуджи изменить старый закон маратхского государства, в соответствии с которым военные были наёмниками на службе у правителя, получая от него деньги — теперь отношения между правителем и полководцами переводились на феодальные принципы, и полководцы получали от правителя земли, принося взамен вассальную присягу. Канходже согласился стать адмиралом на службе у Шахуджи и получить власть над прибрежной полосой. За этот успех 16 ноября 1713 года Баладжи был назначен новым пешвой государства маратхов.
В 1716 году между маратхами и братьями Сеидами, которые стояли за спиной могольских императоров, начались переговоры, направленные на окончание 30-летней войны моголов с маратхами. Шахуджи обязался снаряжать войска для имперской армии и платить дань, а взамен потребовал фирман, гарантирующий ему независимость в родной Маратхе, а также права на сбор «маратхской четвертины» на территории Гуджарата, Малвы и ещё шести провинций могольского Декана (то есть включая территории прежних Биджапурского и Голкондского султанатов, ранее поддерживавших маратхов, но завоёванных Аурангзебом). Несмотря на то, что Сеид Хусейн Али-хан согласился на эти условия, император Фарук Сийяр, понимая, что подобный фирман фактически лишит моголов власти в этом регионе, категорически их отверг. Однако Сеид Хусейн Али-хан решил лично оказать давление на ход переговоров, пешва Баладжи был готов его поддержать, и в 1719 году пешва и молодой Сеид двинулись к Дели во главе объединённой армии маратхов и моголов. В результате последовавшего дворцового переворота Фарук Сийяра сменил на троне Рафи уд-Даула, который одобрил договор с маратхами.
Баладжи с триумфом вернулся из Дели в Сатара, однако его здоровье, подорванное напряжённым трудом, начало ухудшаться. В октябре 1719 года он удалился от дел в деревню Сасвад, подаренную ему Шахуджи, и в апреле 1720 года скончался. Новым пешвой стал его 20-летний сын Баджи-рао I.
Источники
- Джон Кей. «История Индии» — Москва: ООО «Издательство АСТ», 2011. ISBN 978-5-17-070521-4.
|
||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Бхат, Баладжи Вишванатх"
Отрывок, характеризующий Бхат, Баладжи Вишванатх
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
