Ванагас, Повилас

Повилас Ванагас

Персональные данные
Представляет	Литва
Дата рождения	23 июля 1970(1970-07-23) (53 года)
Место рождения	Шяуляй, Литовская ССР, СССР
Рост	180 см
Бывшие партнёры	Маргарита Дробязко
Тренер	Е. А. Чайковская Е. В. Масленникова Г. Г. Аккерман
Награды
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: 196.18 Обязательная: 38.34 Оригинальная: 59.60 Произвольная: 100.89 Завершил выступления

По́вилас Ва́нагас (лит. Povilas Vanagas; род. 23 июля 1970, Шяуляй, Литовская ССР, СССР) — литовский фигурист, многократный чемпион Литвы (1992—2002, 2005, 2006), двукратный призёр чемпионата Европы (2000, 2006), призёр чемпионата мира (2000) в танцах на льду. Вместе со своей постоянной партнёршей Маргаритой Дробязко выступал на пяти зимних Олимпиадах (1992, 1994, 1998, 2002, 2006), на церемониях открытия Олимпийских игр в Лиллехаммере (1994) и Нагано (1998) был знаменосцем команды Литвы.

Биография

Повилас Ванагас родился 23 июля 1970 года в Шяуляе в семье известной в Литве фигуристки и тренера Лилии Ванагене. Начал заниматься фигурным катанием на открытом катке Каунаса в 1974 году под руководством матери. В возрасте 18 лет перешёл из мужского одиночного катания в танцы на льду. Тренировался в спортивном обществе ЦСКА в группе Геннадия Аккермана, где его партнёршей стала Маргарита Дробязко. После развала СССР они приняли решение выступать за Литву, что позволило им с сезона 1991—1992 начать участвовать во всех крупнейших международных соревнованиях. На протяжении многих лет в качестве тренера и хореографа им помогала Елена Масленникова, в середине 1990-х годов они около двух лет жили в Великобритании и тренировались у Джейн Торвилл и Кристофера Дина, а с 1999 года с ними работала Елена Чайковская.

Наиболее успешным в карьере Маргариты Дробязко и Повиласа Ванагаса был 2000 год, когда они выиграли этап серии Гран при Skate Canada, стали бронзовыми призёрами финала серии Гран при, чемпионата Европы и чемпионата мира. В 2002 году на Олимпийских играх в Солт-Лейк-Сити литовские фигуристы также были близки к завоеванию медали. После оригинального танца они занимали пятое место. В произвольном танце опережавшие их итальянская и канадская пары допустили падения, однако не были наказаны за столь серьёзные ошибки судьями, расставившими пары в том же порядке, что и в оригинальном танце. Литовская федерация фигурного катания подала протест в Международный союз конькобежцев (ИСУ), но он остался неудовлетворённым.

На чемпионате мира в Нагано (2002) Маргарита Дробязко и Повилас Ванагас вновь пытались опротестовать спорное решение судей. После оригинального танца они шли третьими, но несмотря на безошибочный прокат произвольного танца опустились на четвёртое место, проиграв паре из Израиля Галит Хаит — Сергей Сахновский одним судейским голосом. Литовская федерация фигурного катания вновь подала протест, поддержанный петицией, которую подписали более двадцати спортсменов, тренеров, хореографов и судей, в том числе россияне Татьяна Навка и Роман Костомаров, а также их тренер Александр Жулин. Результаты чемпионата пересмотрены не были, но, по мнению известной российской журналистки Елены Вайцеховской, именно этот судейский скандал стал последней каплей, вынудившей президента ИСУ Оттавио Чинкванту настоять на введении новой системы судейства в фигурном катании.

Объявив о завершении своей спортивной карьеры, Маргарита Дробязко и Повилас Ванагас пропустили три сезона, однако в 2005 году решили её возобновить для участия в уже пятой для них Олимпиаде. Выиграв турнир Мемориал Карла Шефера, они квалифицировались на Олимпийские игры в Турине. На чемпионате Европы в Лионе завоевали бронзовые медали. Однако олимпийский турнир сложился для них менее удачно, и они смогли занять лишь седьмое место.

После сезона 2005—2006 Маргарита и Повилас окончательно ушли из большого спорта и сосредоточились на участии в ледовых шоу. Они также выступают в роли организаторов шоу «Пылающий лёд» («Liepsnojantis ledas»), ежегодно проводящегося в период рождественских праздников в Литве. Наибольшую известность в России им принесло участие в ледовых спектаклях Ильи Авербуха «Огни большого города» (2010) и «Тайна Острова сокровищ» (2012), а также телепроектах Первого канала.

Участие в телешоу

• 2007 год — «Ледниковый период» (в паре с телеведущей Ларисой Вербицкой);
• 2008 год — «Ледниковый период-2» (в паре с актрисой Ксенией Алфёровой);
• 2009 год — «Ледниковый период-3» (в паре с актрисой Анной Большовой, пара заняла 3 место);
• 2010 год — «Лёд и пламень» (в паре с актрисой Агнией Дитковските);
• 2011 год — «Болеро» (в паре с балериной Юлией Махалиной, пара получила приз зрительских симпатий);
• 2012 год — «Ледниковый период. Кубок профессионалов» (занял 1 место как лучший партнёр);
• 2013 год — «Ледниковый период-4» (в паре с актрисой Ириной Медведевой);
• 2014 год — «Ледниковый период-5» (в паре с актрисой Анной Бегуновой).

Спортивные достижения

(с М. Дробязко)

Соревнования/Сезон	91—92	92—93	93—94	94—95	95—96	96—97	97—98	98—99	99—00	00—01	01—02	04—05	05—06
Зимние Олимпийские игры	16		12				8				5		7
Чемпионаты мира	17	13	9	12	8	10	8	6	3	5	4		4
Чемпионаты Европы	15	11	11	11	6	8	6	5	3	4	4		3
Чемпионаты Литвы	1	1	1	1	1	1	1	1	1	1	1	1	1
Финалы Гран-При								3	3	3	3
Skate America										2	3
Skate Canada				2	8	4	4	2	1
Trophee Lalique				4				3	3				3
NHK Trophy				6	5	4		2	3	2	2
Nations Cup				2	5	5				2
Мемориал Карла Шефера													1
Nebelhorn Trophy		2	3										2
Skate Israel					1	1
Зимние Универсиады		2

Награды

• Кавалер ордена Великого князя Литовского Гядиминаса (1 июля 2000 года).
• Кавалер ордена «За заслуги перед Литвой» (6 февраля 2004 года).

Ссылки

• [www.kataniye.com/drobiazko-vanagas/en/basics.htm Официальный сайт Маргариты Дробязко и Повиласа Ванагаса (англ.)]
• [www.isuresults.com/bios/isufs00000284.htm Маргарита Дробязко и Повилас Ванагас на сайте ИСУ (англ.)]
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/va/povilas-vanagas-1.html Профиль на сайте Sports-reference.com (англ.)]

Отрывок, характеризующий Ванагас, Повилас

Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.