Дин, Кристофер

Кристофер Дин

Персональные данные
Представляет	Великобритания Великобритания
Дата рождения	27 июля 1958(1958-07-27) (65 лет)
Место рождения	Ноттингем
Бывшие партнёры	Джейн Торвилл
Награды
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Завершил любительскую карьеру до введения Новой системы судейства. Фигурное катание (танцы) Олимпийские игры Золото Сараево 1984 Танцы на льду Бронза Лиллехаммер 1994 Танцы на льду

Кристофер Колин Дин (англ. Christopher Colin Dean; 27 июля 1958, Ноттингем, Англия) — британский фигурист, Олимпийский чемпион 1984 в спортивных танцах на льду в дуэте с Джейн Торвилл, бронзовый призёр Олимпийских игр 1994, 4-кратный чемпион мира (1981-84).

Спортивные достижения

Соревнования	1975—1976	1976—1977	1977—1978	1978—1979	1979—1980	1980—1981	1981—1982	1982—1983	1983—1984	1993—1994
Зимние Олимпийские игры					5				1	3
Чемпионаты мира			11	8	4	1	1	1	1
Чемпионаты Европы			9	6	4	1	1	WD	1	1
Чемпионаты Великобритании		4	3	1	1	1	1	1	1	1
NHK Trophy					2
St Ivel International						1	1
Оберсдорф		2	1
St Gervais		1
Morzine Trophy				2
John Davis Trophy			1
Northern Championships	1
Sheffield Trophy		1
Rotary Watches Competition				2

WD = снялись с соревнований

Результаты профессиональной карьеры

Турниры	1984	1985	1990	1994	1995	1996
Чемпионат мира среди профессионалов	1	1	1		1	1
Challenge of Champions			1		1	1
World Team Championship				3	1	1

См. также

• Фигурное катание на зимних Олимпийских играх 1980 — танцы на льду

Ссылки

• [www.tulup.ru/articles/373/glava_1.html Хеннесси Д. Торвилл и Дин: Пер. с англ.— М.: Физкультура и спорт, 1986.— 144с]

Отрывок, характеризующий Дин, Кристофер

«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.