Волков, Борис Иванович

Борис Иванович Волков
Дата рождения:	13 (26) марта 1900(1900-03-26)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	23 декабря 1970(1970-12-23) (70 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Жанр:	сценограф
Награды:
Звания:
Премии:

Борис Иванович Во́лков (1900 — 1970) — советский театральный художник. Народный художник СССР (1965). Лауреат трёх Сталинских премий второй степени (1949, 1951, 1952)

Биография

• 1913—1916 Учёба в мастерских Народного дома у В. Д. Поленова.
• 1913—1918 Учёба в Строгановском училище у Ф. Ф. Федоровского.
• 1918—1923 Учёба во Вхутемасе у А. В. Лентулова, В. Е. Татлина, Д. П. Штеренберга и других. Член ОСТ.

В 1924—1940 годах — главный художник театра имени МГСПС, в 1941—1949 годах — МАМТ имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, с 1951 года — ГАМТ.

Многократно бывал на даче «Чайка», расположенной на озере Удомля в Тверской области. Там же познакомился и женился на Юлии Михайловне, дочери Елены Алексеевны Бируля, последней жены В. К. Бялыницкого-Бируля. У них родилась дочь Маша, чье детство прошло на берегу озера Удомля.

Б. И. Волков умер 23 декабря 1970 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок №5).

Работы

За период своей творческой деятельности Б. И. Волков оформил свыше двухсот спектаклей в театрах Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, Казани, в том числе:

• 1936 — «Гибель эскадры»» А. Е. Корнейчука (Московский театр Революции). Постановка Ю. И. Шлепянова, сопостановщики М. М. Штраух и В. Н. Власов, режиссёр Н. А. Раевский, художник Б. И. Волков, музыка А. В. Александрова.
• «Семья Тараса» Д. Б. Кабалевского (1951) — в МАМТ имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко.
• «Зелёная улица» А. А. Сурова (1948).
• «Вторая любовь» Е. Ю. Мальцева и Н. А. Венкстерн (1950) — во МХАТе.
• «Умные вещи» С. Я. Маршака (1965) — в Малом театре.

Работал с режиссёром К. А. Зубовым, Ю. И. Шлепяновым (в Московском театре Революции).

Награды и премии

• народный художник СССР (1965)
• Сталинская премия второй степени (1949) — за оформление спектакля «Зелёная улица» А. А. Сурова
• Сталинская премия второй степени (1951) — за оформление спектакля «Вторая любовь» Е. Ю. Мальцева и Н. А. Венкстерн
• Сталинская премия второй степени (1952) — за оформление оперного спектакля «Семья Тараса» Д. Б. Кабалевского
• орден Трудового Красного Знамени
• медали.

Ссылки

• Подушков Д. Л. [starina.library.tver.ru/us-0084.htm Б. И. Волков]. — Краеведческий альманах «Удомельская старина», № 28, август 2002.
• [bse.chemport.ru/volkov_boris_ivanovich.shtml Волков Борис Иванович] — статья из Большой советской энциклопедии
• Нехорошев Ю. Борис Волков. — М.: Изд-во «Искусство», 1956.
• Гремиславский И. Я., Сыркина Ф. Я. Борис Иванович Волков. — М., 1958.

Отрывок, характеризующий Волков, Борис Иванович

– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.