Волков, Павел Михайлович

Павел Михайлович Волков
Дата рождения:	17 (29) июня 1897(1897-06-29)
Место рождения:	Поворино, Новохопёрский уезд, Воронежская губерния, Российская империя
Дата смерти:	10 июля 1970(1970-07-10) (73 года)
Профессия:	актёр
Карьера:	1934—1969
Награды:

Павел Михайлович Волков (17 [29] июня 1897, Поворино, Воронежская губерния — 10 июля 1970, Москва) — советский актёр театра и кино.

Биография

Павел Волков родился 17 (29) июня 1897 года в селе Поворино (ныне — город, районный центр в Воронежской области).

В возрасте 22 лет начал работать агрономом и параллельно учился на курсах театрального искусства в Саратове. После окончания курсов в 1923 году работал в театрах различных городов.

Начиная с 1934 года, Павел Волков снимался в кино. В 1943 году, по приказу Комитета по делам искусств, Павел Волков был откомандирован театром в город Алма-Ата для съёмок в фильме братьев Васильевых «Фронт», по окончании которых в 1944 году вернулся в Ленинград и был принят в штат киностудии «Ленфильм».

В 1949 году, в связи с ликвидацией штата, Волков был переведён в Москву, в Театр-студию киноактёра, где работал до 1963 года. На сцене этого театра им были сыграны Досаев в «Трёх солдатах», Левкоев в «Софье Ковалевской», Ванюшин в «Детях Ванюшина», Любим Торцов в «Бедность — не порок» и другие роли.

В кино Павел Волков чаше всего исполнял положительных героев, наделённых мудростью и жизненным опытом. Среди лучших ролей: Архип («Дубровский»), Степан Никитич («Комсомольск»), Иван Фёдорович («Учитель»), Мирон Горлов («Фронт»), Василий Иванович Ковалёв («Сын полка»), мичман Булат («Счастливого плавания»), лекарь Ермолаев («Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы»), старик Сизов («Мать»), Федосий Мургин («Тугой узел/Саша вступает в жизнь»), Копылов («Ссора в Лукашах») и другие.

Награды и звания

• Заслуженный артист РСФСР (1967).

Творчество

Фильмография

1. 1934 — Юность Максима — рабочий
2. 1935 — Дубровский — Архип
3. 1935 — Подруги
4. 1937 — Волочаевские дни
5. 1937 — За Советскую Родину
6. 1938 — Комсомольск
7. 1939 — Учитель — Иван Фёдорович
8. 1939 — Четвёртый перископ
9. 1943 — Фронт — Мирон Горлов
10. 1945 — Великий перелом — Степан
11. 1946 — Сын полка
12. 1947 — Возвращение с победой — Мельников
13. 1949 — Звезда — разведчик
14. 1949 — Счастливого плавания!
15. 1951 — В степи — Анисим Иванович, председатель колхоза
16. 1951 — Незабываемый 1919-й
17. 1953 — Адмирал Ушаков — Ермолаев, лекарь
18. 1953 — Корабли штурмуют бастионы — Ермолаев, лекарь
19. 1953 — Степные зори
20. 1954 — Дети партизана — дед Якуб
21. 1954 — Морской охотник
22. 1955 — Гость с Кубани — Пётр Семёнович Жигалов
23. 1955 — Мать — Сизов
24. 1957 — Тугой узел — Федосий Мургин
25. 1958 — У тихой пристани — Кузьмич, дворник
26. 1958 — Улица молодости
27. 1959 — Ссора в Лукашах — Копылов
28. 1959 — Судьба человека — Иван Тимофеевич
29. 1959 — Человек меняет кожу
30. 1960 — Хлеб и розы
31. 1961 — Алые паруса — Польдишок
32. 1961 — День, когда исполняется 30 лет
33. 1961 — Сердце не прощает
34. 1962 — Весёлые истории — почтальон
35. 1962 — Суд
36. 1964 — Товарищ Арсений — рабочий на митинге
37. 1965 — Чёрный бизнес — Борис Николаевич, врач психоневрологического диспансера
38. 1967 — Дом и хозяин
39. 1968 — Первая любовь
40. 1969 — Сердце Бонивура — Верхотуров

Ссылки

• [proekt-wms.narod.ru/zvezd/volkov-pm.htm Негаснущие звёзды: Павел Волков]
• [a-tremasov.ru/volkov-pavel-mixajlovich Павел Волков в Авторском проекте Алексея Тремасова]

Отрывок, характеризующий Волков, Павел Михайлович

Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.