Габинский, Марк Александрович

Марк Александрович Габинский (рум. Marcu Gabinschi; род. 15 сентября 1932, Одесса) — советский и молдавский лингвист, специалист в области балканского, романского и общего языкознания, лексикограф. Доктор филологических наук (1972), старший научный сотрудник Института языкознания Академии наук Молдавии.

Биография

Марк Габинский родился в 1932 году в Одессе в образованной еврейской семье. Ещё в детстве самостоятельно изучил испанский, итальянский и португальский языки. После окончания отделения романской филологии филологического факультета Ленинградского университета в 1953 году был направлен на работу в Институт истории, языка и литературы Молдавского филиала Академии наук СССР. Молдавский (румынский) язык он также изучил самостоятельно ещё в студенческие годы. Всего М. Габинский овладел более чем десятью языками, включая албанский, сефардский, иврит, новогреческий, македонский и аромунский.

С 1956 года участвовал в составлении нового русско-молдавского словаря (издан в 1961 году). В 1967 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «Возникновение инфинитива как вторичный балканский языковой процесс (На материале албанского языка)». В том же году одноимённая монография была опубликована в Ленинградском отделении издательства «Наука». В 1972 году защитил докторскую диссертацию «Появление и утрата первичного албанского инфинитива (К проблеме инфинитивности в балканских языках)», по материалам собственной одноимённой монографии, изданной в ленинградском филиале издательства «Наука» в 1970 году.

Автор приблизительно 260 научных работ по различным проблемам балканских и романских языков, а также общего языкознания. Уже в 1967 году, первым из советских лингвистов опубликовал статью о сефардском (еврейско-испанском) языке («Зачатки утраты инфинитива в сефардских говорах Македонии». Македонски јазик. Год XVIII. Скопје, 1967). В 1992 году вышла книга М. Габинского «Сефардский (еврейско-испанский) язык. Балканское наречие», первая на русском языке монография, посвящённая джудезмо.

В 1988 году стал сторонником движения за перевод молдавского языка на латинскую графику. В 2007 году к семидесятипятилетию учёного в Кишинёве был опубликован его новый, монументальный «Словарь корневых этимологических дублетов румынского языка» (Dicţionar de rizodublete etimologice ale limbii române).

Был членом редколлегии журналов «Revistă de lingvistică şi ştiinţă literară» и «Buletinul Institutului de Lingvistică» (на румынском языке).

Труды М. А. Габинского

Монографии

• Возникновение инфинитива как вторичный балканский языковый процесс. На материале албанского языка. Наука, Ленинградское отделение: Ленинград, 1967.
• Появление и утрата первичного албанского инфинитива (к проблеме инфинитивности в балканских языках). Наука, Ленинградское отделение: Ленинград, 1970.
• Очерки по основаниям грамматики. Институт языка и литературы АН МССР. Штиинца: Кишинёв, 1972.
• Scurt dicţionar etimologic al limbii moldoveneşti (Краткий этимологический словарь молдавского языка, под редакцией Н. Раевского и М. Габинского). Штиинца: Кишинёв, 1978.
• Грамматическое варьирование в молдавском языке (Некоторые аспекты). Под редакцией Р. Я. Удлера. АН МССР. Штиинца: Кишинев, 1980.
• Din problemele gramaticii şi derivării române (Вопросы румынской грамматики и словообразования). Штиинца: Кишинёв, 1991.
• Вопросы румынской грамматики и словообразования. Под редакцией Р. Я. Удлера. Штиинца: Кишинёв, 1991.
• Сефардский (еврейской-испанский) язык. Балканское наречие. Под редакцией Р. Я. Удлера. Институт языка и литературы АН Республики Молдова. Штиинца: Кишинёв, 1992.
• Dicţionar de dublete etimologice ale limbii române (Словарь этимологических дублетов румынского языка). Litera: Кишинёв, 1998.
• Пособие по морфологии дакороманского глагола. Штиинца: Кишинёв, 2002.
• Dicţionar de rizodublete etimologice ale limbii române ([www.dorledor.info/photos/articles/2501_1.jpg Словарь корневых этимологических дублетов румынского языка]). Институт языка и литературы АН Молдовы. Штиинца: Кишинёв, 2007.
• Балканский инфинитив — очередной этап дискуссии. Антикритический обзор. Центральная типография: Кишинёв, 2008.

Обзоры

• Сефардский язык. Основы балканского языкознания. Языки балканского региона, ч. 1. Ленинград, 1990.
• Limbă şi politică în Republica Moldova (Langue et politique dans la République Moldave). Совместно с Klaus Heitmann. Arc: Кишинёв, 1998.

Ссылки

• [iling.spb.ru/pdf/des/046gab.pdf Ibero-Balcanica (статья)]
• [www.dorledor.info/photos/articles/406_1.jpg Фотография М. Габинского]

Отрывок, характеризующий Габинский, Марк Александрович

– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.