Гармоника (наука)

Гармо́ника (др.-греч. ἁρμονική <подразумевается ἐπιστήμη или πραγματεία>, лат. harmonica) в античности, в Средние века и в эпоху Возрождения — наука и учение о звуковысотной структуре музыки, т.е. о гармонии. Также «гармониками» назывались учебники по гармонии. Античная гармоника — прообраз современной научной и учебной дисциплины гармонии (отрасли музыкознания).

Характеристика

Обязательные отделы (части) гармоники установил в IV в. до н. э. Аристоксен: о звуках (понимаемых музыкально-логически, т.е. как материал для «гармоничного»), об интервалах, о родах, о звукорядах («системах»), о тонах (т.е. о ладах), о метаболах, о мелопее. Таким образом, гармоника охватывала все необходимые аспекты звуковысотности, от акустико-математических до музыкально-логических категорий. Сохранились учебные гармоники Клеонида, Никомаха, Гауденция, Алипия, анонимов Беллермана; исследования гармонии (в т.ч. в позднейших пересказах) оставили Адраст Афродисийский, Птолемей и др.

Рассмотрение ритма в музыке, стихе и танце не входило в проблематику гармоники. Этой области знания была посвящена другая мусическая наука — «ритмика» (сохранились фрагменты трактата Аристоксена «Элементы ритмики»; ей посвящена часть девятой книги трактата Марциана Капеллы «О бракосочетании Филологии и Меркурия» и т.д.).

В латинской литературе гармонику также называли «музыкой» (musica), подразумевая не музыкальное искусство (в том смысле, как его принято понимать в Новое время), а науку о звуковысотном строении музыки. В этом смысле, например, название трактата «Основы музыки» (Institutio musica) Боэция нужно понимать как основы гармоники, т.е. учения о гармонии. В таком же смысле следует понимать и многочисленные средневековые трактаты-«Музыки», исследующие не этос музыкального искусства и подавно не практические навыки музицирования (музыкального исполнительства), а излагающие учение о музыкальной гармонии.

Традиции гармоники прослеживаются вплоть до эпохи Возрождения,— особенно заметные в тех случаях, когда автор учения демонстрирует свою приверженность античным идеалам. Например, Царлино называет свой трактат (написанный уже на итальянском языке) «Основы гармоники» (Le istitutioni harmoniche).

Старинная гармоника и современная гармония

Объект изучения старинной гармоники — звук определённой высоты, для которого в ряде трактатов использовался специальный термин др.-греч. φθόγγος (в латинской транслитерации — лат. phthongos), и связи разновысотных звуков такого рода. Звуки (звучания) неопределённой высоты (как, например, вой волка, мычание коровы и т.п., а также речь человека), которые обобщённо именовались экмелическими, нельзя точно измерить, и потому они не могут быть объектом изучения в гармонике. Современная гармония (особенно та, которая занимается звуковысотностью современной музыки) также по преимуществу занимается звуками определённой высоты, но также изучает и слитные звучания (как, например, в сонорной музыке).

Старинная гармоника изучает только эммелические звуки, т.е. звуки, пригодные для мелодии. Современная гармония включает в сферу своего рассмотрения любые звуки, например, «грязные ноты» (dirty tones) в джазе, отгласы и другие экмелические явления в музыкальном фольклоре.

Старинная (особенно античная) гармоника изучает звуковысотность одноголосной музыки (склад античной музыки представляет собой по преимуществу монодию). Школьная гармония, ориентирующаяся на классическую мажорно-минорную тональность, изучает преимущественно многоголосную музыку гомофонного склада. Гармоника изучает интервалы и многоразличные монодические лады, школьная гармония изучает (терцовые) аккорды и их закономерные связи на основе лишь двух многоголосных ладов — мажора и минора.

Предмет изучения современной гармонии (например, в учении о гармонии Ю.Н. Холопова) — любая звуковысотная структура любого склада, музыка как одноголосная, так и многоголосная.

Литература

• Ван дер Варден Б.Л. Пифагорейское учение о гармонии // Пробуждающаяся наука. Математика древнего Египта, Вавилона и Греции. М.: Физматлит, 1959. (Репринт: М.: КомКнига, 2006), сс. 393-434.
• Музыкально-теоретические системы. Учебник для историко-теоретических и композиторских факультетов музыкальных вузов. М., 2006.
• Geschichte der Musiktheorie. Bd. 2: Vom Mythos zur Fachdisziplin. Antike und Byzanz, hrsg. v. F.Zaminer u.a. Darmstadt, 2006.
• Barker A. The science of harmonics in classical Greece. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. ISBN 9780521289955.

Отрывок, характеризующий Гармоника (наука)

– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?