Гобустанский район
Страна | |
---|---|
Статус |
район |
Входит в | |
Включает |
26 муниципалитетов |
Административный центр | |
Дата образования |
1990 |
Население (2005) |
37 137 |
Плотность |
27 чел./км² |
Площадь |
1 369,4 км² |
Телефонный код |
+994 150 |
Код автом. номеров |
37 |
Гобуста́нский райо́н (азерб. Qobustan rayonu) — административная единица на востоке Азербайджана. Административный центр — город Гобустан.
История
Нынешняя территория Гобустанского района в составе Российской империи находилась в Каспийской области, затем в Шемахинской губернии, а с 1859 — в Бакинской губернии.
В составе Азербайджанской ССР первоначально входил в Шемахинский уезд, в котором был Маразинский участок.
В 1930 году был образован Шемахинский район, в состав которого вошло и село Мараза. 8 октября 1943 года Маразинский район был выделен из Шемахинского и до 4 декабря 1959 года просуществовал как самостоятельный район, а затем опять вошёл в состав Шемахинского района.
В апреле 1990 года из состава Шемахинского был выделен Гобустанский район, существующий с тех пор в неизменных границах.
В 2008 году районный центр посёлок городского типа Мараза получил статус города и был переименован в Гобустан.
Административное устройство
В районе действуют созданные в 1999 году 26 муниципалитетов.
- Гобустанский городской муниципалитет ,
- Бадалли-Узумчунский,
- Баклакский,
- Джаирлийский,
- Джамджамли-Дамламаянский,
- Чаловский,
- Чуханлыкский,
- Дерекендский,
- Арабгадимский,
- Арабшалбашский,
- Арабшахвердикский,
- Гейдаракский,
- Хилмилли-Шыхларский,
- Екаханайский,
- Караджузлукский,
- Гурбанчы-Чайский,
- Набур-Джангийский,
- Нардаранский,
- Нариманкендский,
- Поладлы-Дагский,
- Садафский,
- Сундуйский,
- Шыхзахырлы-Джейранкечмез-Иланлыйский,
- Таклакский,
- Такла Мирзабабайский,
- Тасийский.
Напишите отзыв о статье "Гобустанский район"
Ссылки
- [www.azerbaijan.az/_Districts/_districts_r.html На сайте Azerbaijan]
Отрывок, характеризующий Гобустанский район
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.