Гренландские эскимосы
Гренла́ндцы (эскимосы Гренландии, самоназвание — kalaallit[1], kalatdlit, калааллит, ед. ч. kalaaleq) — эскимосский народ, коренное население Гренландии. В Гренландии себя считают «калааллит» от 44 до 50 тыс. чел., что составляет 80—88 % населения острова[2][3]. Кроме того, в Дании проживает около 7,1 тыс. гренландцев (2006, оценка). Говорят на гренландском языке (Kalaallisut), широко распространён также датский язык. Верующие в основном лютеране.
Живут в основном по юго-западному побережью Гренландии. Выделяются три основных группы:
- западные гренландцы (собственно калааллит) — юго-западное побережье
- восточные гренландцы (ангмассалик, тунумиит; Ammassalik, Tunumiit) — на восточном побережье, где наиболее мягкий климат; 3,8 тыс. чел.
- северные (полярные) гренландцы (туле, Inughuit, Avanersuarmiut) — 850 чел. на северо-западном побережье; самая северная в мире группа аборигенного населения.
Исторически, самоназвание «калааллит» относилось только к западным гренландцам. Восточные и северные гренландцы называли себя только своими самоназваниями, причём диалект северных гренландцев (en:Inuktun) ближе к диалектам инуитов Канады, нежели к западно- и восточногренландскому диалектам.
Содержание
История
В древности Гренландия населена была племенами, возможно, принадлежавшими Древнеберингоморской культуре, возможно, родственными современным чукчам и алеутам.
Современные гренландцы считаются потомками носителей культур Дорсет (начало I тыс. до н. э. — нач. II тыс. н. э.) и Туле. Последние появились в Гренландии в XIII—XIV веках.
Проникновение эскимосов культуры Туле в Гренландию поначалу не вызывало конфликтов с местными скандинавскими поселенцами, с конца X века населявшими в основном крайнюю юго-западную часть острова, т. н. Западное и Восточное поселения. Однако, с наступлением в XIV веке «малого ледникового периода», эскимосы вынуждены были откочевать на юг вслед за стадами моржей и оленей-карибу, вступив в вооружённые столкновения с гренландскими норманнами, возможно, из-за охотничьих угодий. Последние, не сумев адаптироваться к изменившимся климатическим условиям, полностью исчезли в первой половине XVI столетия, после чего Гренландию пришлось «открывать заново» датчанам Ханса Эгеде в начале XVIII века.
Трудно сказать, насколько убедительными являются предположения современных учёных об уничтожении, а возможно, и частичной ассимиляции, скандинавских колонистов гренландскими эскимосами. Однако воинственность последних в те времена не вызывает никаких сомнений. Так, в 1612 году ими убит был в бою английский капитан Джеймс Холл, после чего командование его кораблем перешло к штурману Уильяму Баффину, открывшему остров Баффинова земля.
Когда во второй половине XIX века началось планомерное изучение культуры и традиций эскимосов, и появились первые записи их фольклора, мифологии, учёные узнали, что их сказители прекрасно помнили о столкновениях с гренландскими норманнами, которых они называли каблуна (кавдлунайт) — «чужие». В 1875 году в Лондоне была опубликована книга Хинриха Ринка «История и традиции эскимосов», в которой содержалась сделанная им запись предания «Унгорток, глава Какортока» о вооружённых конфликтах гренландцев с норманнами[4].
Международная группа генетиков из Копенгагенского и Калифорнийского университетов обнаружила, что среди гренландских эскимосов распространено большее количество вредных мутаций, чем в других популяциях людей. Причиной назван «эффект бутылочного горлышка»[5].
Культура
Традиционные занятия — охота на морского зверя и медведей и рыболовство, с конца XIX века заняты в основном товарным промыслом трески, со 2-й половины XX века — креветок. В культуре наблюдается сильное влияние датчан. Сохраняется традиционная охотничья и праздничная одежда, у полярных гренландцев — традиция построения жилищ из снега (иглу).
Письменность у гренландцев существует с XVIII в., начало письменной литературы в основном связано с деятельностью датских и немецких миссионеров и колониальной администрации. Но на протяжении XX в. эскимосскими писателями был создан значительный корпус прозаических, поэтических и драматургических произведений разных жанров.
См. также
Напишите отзыв о статье "Гренландские эскимосы"
Примечания
- ↑ Hessel, 8
- ↑ Hessel, 20
- ↑ Baldacchino, Geoffery. [books.google.com/books?id=WGJWr9Xhwf4C&pg=PA101&dq=kalaallit+greenland&ei=-V6cSrXNBaKKkASI26mbAQ&client=firefox-a#v=onepage&q=kalaallit%20greenland&f=false Extreme tourism: lessons from the world’s cold water islands.] Elsevier Science, 2006: 101. (retrieved through Google Books) ISBN 978-0-08-044656-1.
- ↑ [www.ulfdalir.ru/literature/1262/2114 Литература | Ульвдалир. Эпоха викингов, история Скандинавии]
- ↑ Casper-Emil T Pedersen, Kirk E Lohmueller, Niels Grarup, Peter Bjerregaard, Torben Hansen, Hans R Siegismund, Ida Moltke, Anders Albrechtsen [biorxiv.org/content/early/2016/06/30/061440 Extreme distribution of deleterious variation in a historically small and isolated population-insights from the Greenlandic Inuit] (англ.). — 2016. — DOI:10.1101/061440.
Литература
- Кент Рокуэлл. Саламина. — М.: Мысль, 1965. — 390 с. — (Путешествия. Приключения. Фантастика).
- Малори Жан. Загадочный Туле. — М.: Мысль, 1973. — 304 с. — (Рассказы о природе).
- Расмуссен К. Великий санный путь. — М.: Географгиз, 1958. — 184 с. — (Путешествия. Приключения. Фантастика).
- Фрейхен П. Зверобои залива Мелвилла. — М.: Географгиз, 1961. — 230 с. — (Путешествия. Приключения. Фантастика).
- Центкевич А., Центкевич Ч. Осажденные вечным холодом. — Л.: Гидрометеоиздат, 1975. — 208 с.
- Голос далекого острова. Повести, рассказы, стихи / Перевод с гренландского и датского. — М.: Радуга, 1988. — 240 с.
- Hessel, Ingo. Arctic Spirit. Vancouver: Douglas and McIntyre, 2006. ISBN 978-1-55365-189-5
|
Это заготовка статьи о Гренландии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| |||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гренландские эскимосы
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
