Чукчи

Чукчи

Самоназвание	лыгъоравэтльат (ԓыгъоравэтԓьат), луораветлат (оравэтԓьат)
Численность и ареал
Всего: 16 000 Россия Россия:  15 908 (2010 г.), 15 767 (2002 г.) Чукотский автономный округ Чукотский автономный округ:  12 772 (2010 г.), 12 622 (2002) Камчатский край Камчатский край:  1 469 (2010 г.), 1 487 (2002) Якутия Якутия:   670 (2010 г.), 602 (2002) Магаданская область Магаданская область:   285 (2010 г.), 248 (2002) Украина Украина: 30 (2001 г.)
Язык	чукотский, русский
Религия	шаманизм и анимизм, православие
Родственные народы	коряки, кереки, алюторцы; ительмены, алеуты

Чу́кчи (уст. луораветла́ны) — малочисленный коренной народ крайнего северо-востока Азии, разбросанный на огромной территории от Берингова моря до реки Индигирки и от Северного Ледовитого океана до рек Анадырь и Анюй. Численность по данным Всероссийской переписи населения 2002 года — 15 767 человек, по данным Всероссийской переписи населения 2010 года — 15 908 человек.

Численность и расселение

Численность чукчей в России

<timeline> ImageSize = width:420 height:300 PlotArea = left:40 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:16000 ScaleMajor = unit:year increment:2000 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1926 color:gray1 width:1 
  from:0 till:12331 width:15  text:12331 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1939 color:gray1 width:1 
  from:0 till:13830 width:15  text:13830 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1959 color:gray1 width:1 
  from:0 till:11680 width:15  text:11680 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1970 color:gray1 width:1 
  from:0 till:13500 width:15  text:13500 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1979 color:gray1 width:1 
  from:0 till:13937 width:15  text:13937 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1989 color:gray1 width:1 
  from:0 till:15107 width:15  text:15107 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1 
  from:0 till:15767 width:15  text:15767 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1 
  from:0 till:15908 width:15  text:15908 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Численность чукчей в населённых пунктах

Данные приведены по состоянию на 2002 год.

Чукотский АО:

• город Анадырь 1209
• село Лорино 1042
• село Нешкан 603
• село Лаврентия 543
• село Уэлен 543
• село Усть-Белая 502
• село Канчалан 482
• село Рыткучи 374
• село Мейныпильгыно 363
• село Конергино 359
• село Инчоун 356
• село Рыркайпий 355
• село Амгуэма 344
• село Энмелен 323
• село Янракыннот 313
• село Хатырка 299
• село Энурмино 294
• село Алькатваам 289
• село Ваеги 289
• село Нунлигран 287
• село Айон 284
• пгт Провидения 255
• село Островное 231
• село Биллингс 222
• село Илирней 207
• село Омолон 201
• село Сиреники 187
• село Ванкарем 160
• город Билибино 152
• село Нутэпэльмен 149
• село Янранай 143
• село Кепервеем 141
• пгт Беринговский 127
• село Снежное 126
• пгт Эгвекинот 104
• город Певек 101

Камчатский край:

• село Средние Пахачи 401
• село Ачайваям 360
• село Хаилино 294

Республика Саха:

• село Колымское 333

Магаданская область:

• город Магадан 130

Москва:

• город Москва 138

Санкт-Петербург:

• город Санкт-Петербург 102

Происхождение

Своё название, которым их называют русские, якуты и эвены — адаптированное в XVII в. русскими землепроходцами чукотское слово чаучу [ʧawʧəw] (богатый оленями), каковым именем чукчи-оленеводы называют себя в противоположность чукчам приморским — собаководам — анкальын (приморские, поморы — от анкы (море)). Самоназвание — оравэтԓьэт (люди, в единственном числе оравэтԓьэн) или ԓыгъоравэтԓьэт [ɬəɣʔoráwətɬʔǝt] (настоящие люди, в единственном числе ԓыгъоравэтԓьэн [ɬəɣʔoráwətɬʔǝn] — в русской передаче луораветлан). Соседи чукчей — юкагиры, эвены, якуты, а также азиатские эскимосы (на берегу Берингова пролива).

Смешанность типа (азиатско-американского) подтверждается некоторыми преданиями, мифами и различиями в особенностях быта оленных и приморских чукчей: у последних, например, собачья запряжка американского образца. Окончательное решение вопроса об этнографическом происхождении зависит от сравнительного изучения чукотского языка и языков ближайших американских народностей. Один из знатоков языка, В. Богораз, находил его близкородственным не только с языком коряков и ительменов, но и с языком эскимосов. До самого последнего времени по языку чукчей причисляли к палеоазиатам, то есть к группе окраинных народов Азии, языки которых стоят совершенно особо от всех остальных лингвистических групп Азиатского материка, вытесненных в очень отдалённые времена из середины материка на северо-восточные окраины.

Антропология

Тип чукчей — смешанный, в общем монголоидный, но с некоторыми отличиями. Расовый тип чукчей, по мнению Богораза, характерен некоторыми отличиями. Глаза с косым разрезом встречаются реже, чем с разрезом горизонтальным; встречаются индивиды с густой растительностью на лице и с волнистыми, почти курчавыми волосами на голове; лицо с бронзовым оттенком; цвет тела лишен желтоватого оттенка; крупные, правильные черты лица, лоб высокий и прямой; нос крупный, прямой, резко очерченный; глаза большие, широко расставленные. Некоторые исследователи отмечали рослость, крепкость и плечистость чукчей. Генетически чукчи обнаруживают своё родство с якутами и ненцами: Гаплогруппа N1c1 встречается у 50 % населения, также широко распространена Гаплогруппа C (близкая к айнам, монголам и ительменам).

История

Современная этногенетическая схема позволяет оценивать чукчей в качестве аборигенов континентальной Чукотки. Их предки сформировались здесь на рубеже IV—III тыс. до н. э. Основу культуры этого населения составила охота за дикими оленями, в достаточно стабильных природно-климатических условиях просуществовавшая здесь до конца XVII — начала XVIII веков. С русскими чукчи столкнулись впервые ещё в XVII столетии на реке Алазее.

В 1644 году казак Михаил Стадухин, первый доставивший известие о них в Якутск, основал Нижнеколымский острог. Чукчи, кочевавшие в то время как на восток, так и на запад от Колымы, после кровопролитной борьбы окончательно покинули левый берег Колымы, оттеснив при своем отступлении эскимосское племя мамаллов с побережья Северного Ледовитого океана к Берингову морю. С тех пор в течение более ста лет не прекращались кровавые столкновения между русскими и чукчами, территория которых граничила с российской по реке Колыме на западе и Анадырю на юге, со стороны Приамурского края.

В 1771 году, после ряда военных кампаний, в том числе неудачной кампании Шестакова 1730 года и разгрома отряда Д. И. Павлуцкого в битве на реке Орловой в 1747 году, Анадырский острог, служивший центром борьбы русских с чукчами, был упразднен по приказу правительства и затем сожжен, а команда его переведена в Нижнеколымск, после чего чукчи стали менее враждебно относиться к русским и постепенно стали вступать с ними в торговые отношения. В 1775 году на речке Ангарке, притоке Большого Анюя, была построена Ангарская крепостца, где, под охраной казаков, происходила ежегодная ярмарка для меновой торговли с чукчами.

С 1848 года ярмарка перенесена в Анюйскую крепость (около 250 км от Нижнеколымска, на берегу Малого Анюя). До первой половины XIX века, когда европейские товары доставлялись на территорию чукчей единственным сухопутным путём через Якутск, Анюйская ярмарка имела обороты на сотни тысяч рублей. На продажу привозились чукчами не только обыденные продукты их собственного добывания (одежда из оленьих мехов, оленьи шкуры, живые олени, тюленьи шкуры, китовый ус, шкуры белых медведей), но и самые дорогие меха — бобров, куниц, черных лисиц, голубых песцов, которые так называемые носовые чукчи выменивали на табак у обитателей берегов Берингова моря и северо-западного побережья Америки.

С появлением американских китоловов в водах Берингова пролива и Ледовитого океана, равно как с доставлением товаров на Гижигу судами добровольного флота (в 1880-х годах), наиболее крупные обороты Анюйской ярмарки прекратились, и к концу XIX века она стала обслуживать лишь потребности местного колымского торга, имея оборотов не выше 25 тыс. руб.

Хозяйство

Первоначально чукчи были просто охотниками на северных оленей, со временем (незадолго до появления русских) они освоили оленеводство, которое стало основой их хозяйства.

Основное занятие береговых чукчей — охота на морского зверя: зимой и весной — на нерпу и тюленя, летом и осенью — на моржа и кита. На тюленей охотились в одиночку, подползая к ним, маскировались и подражали движениям животного. На моржа охотились группами по несколько байдар. Традиционное охотничье оружие — гарпун с поплавком, копьё, ремённая сеть, со второй половины XIX века распространилось огнестрельное оружие, методы охоты упростились.

Быт чукчей

В XIX веке чукчи-оленеводы жили стойбищами в 2—3 дома. Перекочевки совершали по мере истощения оленьего корма. На лето некоторые спускаются к морю. Род чукчей — агнатный, объединяемый общностью огня, единокровностью по мужской линии, общим тотемным знаком, родовой местью и религиозными обрядами. Брак преимущественно эндогамный, индивидуальный, часто полигамический (2-3 жены); среди определённого круга родственников и побратимов допускается, по соглашению, взаимное пользование женами; обычен также левират. Калыма не существует. Целомудрие для девушки не играет роли.

Жилище — яранга — представляет собой большой шатёр неправильно-многоугольной формы, крытый полотнищами из оленьих шкур, мехом наружу. Устойчивость против напора ветра придаётся камнями, привязываемыми к столбам и покрову шалаша. Огнище — посреди шалаша и окружено санями с хозяйственными принадлежностями. Собственно жилое помещение, где чукча ест, пьёт и спит, состоит из небольшой четырёхугольной меховой палатки-полога, укрепляемой у задней стенки шатра и наглухо заделываемой с пола. Помещение хорошо прогревается, из-за чего обитатели яранги ходят в ней голыми.

Одежда чукчей — обычного полярного типа. Она шьётся из меха пыжиков (подросшего осеннего теленка) и состоит у мужчин из двойной меховой рубахи (нижней мехом к телу и верхней мехом наружу), таких же двойных штанов, коротких меховых чулок с такими же сапогами и шапки в виде женского капора. Совершенно своеобразна женская одежда, тоже двойная, состоящая из цельно сшитых штанов вместе с низко вырезанным корсажем, стягивающимся в талии, с разрезом на груди и крайне широкими рукавами, благодаря которым чукчанки во время работы легко высвобождают руки. Летней верхней одеждой служат балахоны из оленьей замши или из пёстрых покупных материй, а также камлейки из тонкошёрстной шкуры оленя с разными обрядовыми нашивками. Костюм грудного ребёнка состоит из оленьего мешка с глухими разветвлениями для рук и ног. Вместо пелёнок подкладывается слой мха с оленьей шерстью, впитывающий в себя испражнения, которые ежедневно выбираются через особый клапан, пристегивающийся к отверстию мешка.

Прически женщин состоят из заплетенных по обе стороны головы кос, украшенных бусами и пуговицами. Мужчины выстригают волосы очень гладко, оставляя спереди широкую бахрому и на темени два пучка волос в виде звериных ушей.

Деревянные, каменные и железные орудия

В XVIII веке каменные топоры, наконечники копий и стрел, костяные ножи были почти полностью заменены на металлические. Утварь, орудия и оружие в настоящее время употребляются главным образом европейские (металлические котлы, чайники, железные ножи, ружья и так далее), но в быту чукчей долго оставались следы недавней первобытной культуры: костяные лопаты, мотыги, свёрла, костяные и каменные стрелы, наконечники копий и прочее подобное, сложный лук американского типа, пращи из костяшек, панцири из кожи и железных пластинок, каменные молотки, скрёбла, ножи, первобытный снаряд для добывания огня посредством трения, примитивные лампы в виде круглого плоского сосуда из мягкого камня, наполняемого тюленьим жиром, и так далее. В XIX веке первобытными сохранились и лёгкие санки, с дугообразными подпорками вместо копыльев, приспособленные только для сидения на них верхом. В санки запрягаются или пара оленей (у оленных чукчей), или собаки, по американскому образцу (у приморских чукчей).

XX век

После установления советской власти в населённых пунктах появились школы, больницы, культурные учреждения. Создана письменность для языка. Уровень грамотности чукчей (умение писать, читать) не отличался от среднего по стране.

Чукотская кухня

Основу питания чукчей составляло отварное мясо (оленье, тюленье, китовое), также употребляли в пищу листья и кору полярной ивы (емрат), морскую капусту, щавель, моллюсков и ягоды. Помимо традиционного мяса в пищу шла кровь и внутренности животных. Широкое распространение имело сыро-мороженое мясо. Из напитков чукчи предпочитали отвары из трав типа чая.

Своеобразное блюдо представляет так называемое моняло — полупереварившийся мох, извлечённый из большого оленьего желудка; из моняла делают различные консервы и свежие блюда. Полужидкая похлёбка из моняла, крови, жира и мелко покрошенного мяса до XX века была самым распространенным видом горячей пищи.

Праздники

Оленные чукчи проводили несколько праздников: убой молодых оленей в августе, установка зимнего жилища (кормление созвездия Пегыттин — звезда Альтаир и Таразед из созвездия Орла), разбивка стад весной (отделение важенок от молодых быков), праздник рогов (Кильвей) весной после отела важенок, жертвоприношения огню и др. Один или два раза в год каждая семья справляла праздник Благодарения.

Религия чукчей

Традиционные религиозные представления чукчей выражают амулеты (подвески, повязки, ожерелья в виде ремешков с бусами). Обрядовое значение имеет и раскрашивание лица кровью убитой жертвы, с изображением наследственно-родового знака — тотема. Оригинальный узор на колчанах и одеждах приморских чукчей — эскимосского происхождения; от чукчей он перешёл ко многим полярным народам Азии.

Исконные верования — анимизм; персонифицирование и обоготворение отдельных областей и явлений природы (хозяева леса, воды, огня, солнца, оленей и т. п.), многих животных (медведя, ворона), звёзды, солнце и луну; вера в злых духов, причиняющих все земные бедствия, включая болезни и смерть. Существовал целый ряд регулярных праздников (осенний праздник убоя оленей, весенний — рогов, зимнее жертвоприношение звезде Альтаир, родоначальнику чукчей и т. д.) и множество нерегулярных (кормление огня, жертвоприношения после каждой охоты, поминки покойников, обетные служения и т. д.). Каждая семья, кроме того, имела свои семейные святыни: наследственные снаряды для добывания священного огня посредством трения для известных празднеств, по одному на каждого члена семьи (нижняя дощечка снаряда представляет фигуру с головой хозяина огня), далее связки деревянных сучков «отстранителей несчастий», деревяшек-изображений предков и, наконец, семейный бубен, так как камлание с бубном у чукчей не было достоянием лишь специалистов-шаманов. Последние, почувствовав своё призвание, переживают предварительный период своего рода невольного искуса, впадали в глубокую задумчивость, бродили без пищи или спят по целым суткам, пока не получали вдохновения. Некоторые даже умирали от этого кризиса; некоторые получали внушение о перемене своего пола, то есть мужчина должен превратиться в женщину, и наоборот. Превращённые принимали одежду и образ жизни своего нового пола, даже выходят замуж, женятся и т. д.

Покойников либо сжигали, либо обёртывали пластами сырого оленьего мяса и покидали в поле, предварительно прорезав покойнику горло и грудь и вытащив наружу часть сердца и печени. Предварительно покойника обряжали, кормили и гадали над ним, заставляя отвечать на вопросы. Старики часто заблаговременно убивают себя сами или, по их просьбе, убиваются близкими родственниками.

Большинство чукчей к началу XX века были крещены в Русской православной церкви, однако среди кочующих встречаются остатки традиционных верований (шаманизма).

Добровольная смерть

Тяжёлые условия жизни, недостаточность питания, привели к такому явлению как добровольная смерть.

Предвидя многие спекуляции, Богораз пишет:

Поводом к добровольной смерти стариков служит отнюдь не недостаток хорошего отношения к ним со стороны родственников, а скорее тяжёлые условия их жизни. Эти условия делают жизнь совершенно невыносимой для каждого, кто не способен заботиться о себе. Не только старики прибегают к добровольной смерти, но также страдающие какой-нибудь неизлечимой болезнью. Число таких больных, умирающих добровольной смертью, не меньше, чем число стариков.

Фольклор

У чукчей богатое устное народное творчество, которое выражено и в искусстве каменной кости. Основные жанры фольклора: мифы, сказки, исторические предания, сказания и бытовые рассказы . Одним из главных персонажей был ворон — Куркыль, культурный герой. Сохранилось много легенд и сказок, как «Хранитель огня», «Любовь», «Когда киты уходят?», «Бог и мальчик». Пример последней:

В тундре жило одно семейство: отец, мать, и двое детей, мальчик и девочка. Мальчик пас оленей, а девочка помогала матери по хозяйству. Как-то утром отец разбудил дочь и велел, чтобы она развела костер и заварила чай.

Вышла девочка из полога, а бог поймал её и съел, а потом отца и мать съел. Вернулся мальчик из стада. Прежде чем зайти в ярангу, посмотрел в дырку, что там делается. И видит — бог сидит на потухшем очаге и играет в золе. Мальчик крикнул ему: — Эй, чего делаешь? — Ничего, иди сюда. Зашел мальчик в ярангу, стали они играть. Играет мальчик, а сам смотрит по сторонам, ищет родных. Понял он все и говорит богу: — Поиграй один, я до ветра схожу! Выбежал он из яранги. Отвязал двух самых злых собак и побежал с ними в лес. Забрался на дерево, а собак привязал под деревом. Играл, играл бог, есть захотел и пошел разыскивать мальчика. Идет он, нюхает след. Дошел до дерева. Хотел вскарабкаться на дерево, а собаки поймали его, разорвали на куски и съели.

А мальчик пришел домой со своим стадом и стал хозяином.

Исторические предания сохранили рассказы о войнах с соседними эскимосскими племенами.

Народные танцы

Несмотря на тяжёлые условия жизни, народ находил время и для праздников, где бубен был не только ритуальным, но и просто музыкальным инструментом, напевы на который передавались из поколения в поколение. Археологические свидетельства дают основания утверждать, что танцы существовали у предков чукчей ещё в I тысячелетии до нашей эры. Об этом свидетельствуют петроглифы, обнаруженные за Полярным кругом на Чукотке и исследованные археологом Н. Н. Диковым.

Все танцы можно разделить на обрядово-ритуальные, имитационно-подражательные танцы, танцы-инсценировки (пантомимы), игровые и импровизационные (индивидуальные), а также на танцы оленных и береговых чукчей.

Ярким примером обрядо-ритуальных танцев было празднование «Первого убоя оленя»:

После еды снимают все принадлежащие семье бубны, висевшие на шестах порога за занавеской из сырых шкур, и начинается обряд. В бубны бьют в продолжение всего остатка дня по очереди все члены семьи. Когда кончают все взрослые, их место занимают дети и в свою очередь продолжают бить в бубны. Во время игры на бубнах многие взрослые призывают «духов» и стараются побудить их войти в их тело….

Также были распространены подражательные танцы, отображающие повадки зверей и птиц: «Журавль», «Журавль высматривает пищу», «Полет журавля», «Журавль осматривается», «Лебедь», «Танец чайки», «Ворон», «Бой быков (оленей)», «Танец уток», «Бой быков во время гона», «Высматривание», «Бег оленя».

Особую роль играли торговые пляски, как вид группового брака, как пишет В. Г. Богораз, они служили с одной стороны новой связью между семьями, с другой укрепляются прежние родственные узы.

Язык, письменность и литература

По происхождению чукотский язык относится к чукотско-камчатской группе палеоазиатских языков. Ближайшие родственники: корякский, керекский (исчез в конце ХХ в.), алюторский, ительменский и др. Типологически относится к инкорпорирующим языкам (слово-морфема приобретает конкретный смысл только в зависимости от места в предложении, при этом может существенно деформироваться в зависимости от сопряжения с другими членами предложения).

В 1930-х годах чукотский пастух Теневиль создал оригинальную идеографическую письменность (образцы хранятся в Кунсткамере — Музее антропологии и этнографии АН СССР), которая, однако, так и не вошла в широкое употребление. С 1930-х гг. чукчи пользуются алфавитом на основе кириллицы с добавлением нескольких букв. Чукотская литература создаётся в основном на русском языке (Ю. С. Рытхэу и др.).

См. также

• Чукотская резная кость
• Русско-чукотские войны
• Малые народы Севера
• Ассоциация коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации

Галерея

• Tschuktschen and yaranga.jpg
• Yaranga under construction Uelen 1913.JPG
• Uelen residents 1913.JPG
• Tschuktsch i regnrock.jpg
• Wrangel Island Inhabitants on board Krasnyj Oktiabr 1924.jpg

Ссылки

• [www.philology.ru/linguistics4/volodin-skorik-97.htm Грамматика чукотского языка]
• [www.zaimka.ru/to_sun/chukchi.shtml «Немирных чукчей искоренить вовсе…»]
• [www.kamchatsky-krai.ru/geografy/korennoe_naselenie/chukchi.htm Этнография чукчей]
• [www.kunstkamera.ru/museums_structure/nauchnye_otdely/otdel_etnografii_sibiri/ Музей антропологии и этнографии]
• [web1.kunstkamera.ru/siberia/ELibrary.html Отдел этнографии Сибири]
• [militera.lib.ru/h/nefedkin_ak01/index.html Нефёдкин А. К. Военное дело чукчей (середина XVII — начало XX в.). — СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003.]

Литература

• Богораз В. Г. Материальная культура чукчей. — М.: Наука, 1991. — 224 с.: ил. — Серия «Этнографическая библиотека».
• Богораз В. Г. Чукчи: Материальная культура. — М.: Книжный дом «Либроком», 2012. — 3-е изд. — 264 с. — Серия «Академия фундаментальных исследований: Этнология».
• Богораз В. Г. Чукчи: Религия. — М.: ЛЕНАНД, 2014. — 4-е изд. — 216 с. — Серия «Академия фундаментальных исследований: Этнология».
• Богораз В. Г. Чукчи: Социальная организация. — М.: ЛЕНАНД, 2016. — 4-е изд. — 216 с. — Серия «Академия фундаментальных исследований: Этнология».
• Йохельсон В. Заметки о населении Якутской области // Живая старина. Вып. II. 1895.
• Линденау Я. И. Описание народов Сибири (первая половина XVIII века). Историко-этнографические материалы о народах Сибири и Северо-Востока. — Магадан: Магаданское кн. изд-во, 1983. — 176 с.: ил. — Серия «Дальневосточная историческая библиотека».
• Народы России: живописный альбом. — СПб.: Тип. Товарищества «Общественная Польза», 1877.
• [vsemirniysledopyt.ru/b/291795 Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки] / сост., предисл. и примеч. Г. А. Меновщикова. — М.: Наука, 1974. — 648 с. — 125 000 экз.
• Чукчи // Сибирь. Атлас Азиатской России. — М.: Топ-книга, Феория, Дизайн. Информация. Картография, 2007. — 664 с. — ISBN 5-287-00413-3.
• Чукчи // Народы России. Атлас культур и религий. — М.: Дизайн. Информация. Картография, 2010. — 320 с. — ISBN 978-5-287-00718-8.

Отрывок, характеризующий Чукчи

На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.