Богораз, Владимир Германович

Владимир Богораз
Место рождения:	Овруч, Волынская губерния
Место смерти:	Ростовская область
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	этнография
Место работы:	Институт народов Севера, Музей истории религии АН СССР
Известные ученики:	Ю. П. Аверкиева, С. Н. Стебницкий

Влади́мир Ге́рманович Богора́з (псевдонимы Н. А. Тан, В. Г. Тан; известен также как Тан-Богора́з, Богораз-Тан, при публикациях в США: англ. Waldemar Bogoras; рожд. Ната́н Ме́нделевич Богора́з; 15 [27] апреля 1865, Овруч, Волынская губерния — 10 мая 1936, Ростовская область) — революционер, писатель, этнограф (этногеограф, этнокультуролог) и лингвист (исследователь чукотско-камчатских языков, языка азиатских эскимосов, эвенского языка), северовед.

Биография

Родился в семье учителя Менделя (Максимилиана Марковича) Богораза, из раввинской семьи, и Анны Абрамовны Богораз, из купеческой семьи городка Бар Подольской губернии. Брат хирурга Н. А. Богораза. При рождении было дано еврейское имя Натан, при крещении в подростковом возрасте — имя Владимир и отчество Германович. Псевдоним «Н. А. Тан» образован от имени Натан. Впоследствии Богораз стал употреблять псевдоним «Тан» с настоящим именем и/или фамилией.

Учился в Таганрогской мужской классической гимназии.

С 1881 года входил в народовольческие кружки. С 1885 года примкнул к народовольческой группе. Участвовал в работе тайных типографий. Неоднократно подвергался арестам; в 1889 году был сослан на 10 лет в Среднеколымск.

В ссылке В. Г. Богораз стал заниматься этнографией, причём настолько успешно, что Императорская Академия наук в 1894 году включила его в состав своей экспедиции (т. н. «Сибиряковская экспедиция»), снаряжённой с целью изучения жизни чукчей и других народностей Северо-Востока Евразийского континента. Около трёх лет (1895—1897) Богораз кочевал среди чукчей. По окончании экспедиции Академия наук выхлопотала для него разрешение возвратиться в Петербург, а в 1900 году направила в новую экспедицию — Северо-Тихоокеанскую.

В 1896 году начал литературную деятельность, печатая очерки, рассказы и стихи. Первая книга прозы «Чукотские рассказы» появилась в 1899 году, а в 1900 году — первая книга стихов («Стихотворения»). Автор русского текста популярной польской революционной песни «Красное знамя».

Интересно, что Тан-Богораз не избежал влияния современной ему поэзии и писал декадентские стихи, которые абсолютно не согласовывались с его деятельностью и прозаическим творчеством.

В 1899 году уехал в США, откуда отправляется в экспедицию на Дальний Восток под руководством антрополога Франца Боаса и собирает этнографический материал у чукчей, коряков, ительменов и эскимосов. До 1904 года работал куратором этнографической коллекции Американского музея естественной истории; на английском языке подготовил к печати монографию «Чукчи», которая получила всемирное признание как фундаментальный труд по этнографии и мифологии чукчей. Здесь он также пишет для русской прессы серию очерков о жизни общины духоборов, эмигрировавших от преследований в России в Канаду в 1898—1899 гг., и казавшихся многим выражением идеала крестьянского социализма. В 1904 эти очерки выходят отдельной книгой «Духоборы в Канаде»[relig-library.pstu.ru/catalog/807/book-807.pdf (оригинальный текст в pdf)].

В 1905 году — один из организаторов «Крестьянского союза», в 1906 году принимал участие в организации «Трудовой группы» в I Государственной думе (сам не был депутатом Думы). В это время написал ряд очерков и публицистических произведений народническо-пропагандистского характера. В годы первой революции сотрудничал в газете большевистской военной организации «Казарма», помещая ряд ставших популярными в те годы стихотворений («Предсмертная песня», «Царские гости», «Цусима» и т. д.).

После Октябрьской революции в своих публицистических статьях, печатавшихся в журналах «Россия» и «Новая Россия», выступал как сменовеховец.

В 1918 году В. Г. Богораз стал сотрудником Музея антропологии и этнографии Академии наук, с 1921 года работал профессором ряда ленинградских вузов (в частности, преподавал на отделении этнографии Ленинградского института истории, философии и лингвистики). В декабре 1929 года по инициативе Богораза был основан Институт народов Севера, где он также работал профессором и читал студентам лекции по общему народоведению.

В. Г. Богораз стал инициатором создания «Комитета содействия народам северных окраин» (Комитет Севера) при Президиуме ВЦИК (образован Президиумом ВЦИК 20 июня 1924 г.) и был деятельным членом этого комитета, задачей которого было «содействие планомерному устроению народностей Севера в хозяйственно-экономическом, административно-судебном и культурно-санитарном отношении».

В последние годы жизни был директором основанного им в 1932 году Музея истории религии (до 2000 года располагавшегося в здании переданного под нужды музея Казанского собора).

Умер 10 мая 1936 года по дороге в Ростов-на-Дону. Похоронен на Литераторских мостках на Волковском кладбище в Ленинграде.

Научная деятельность

В. Г. Богоразу принадлежат около 130 печатных трудов по этнографии, фольклору и лингвистике. Основные его исследования посвящены культуре народов Евразии и Америки.

Хорошо известны лингвистические работы В. Г. Богораза. Им проделана громадная работа по изучению луораветланского (чукотского) языка: составлена грамматика, опубликованы фольклорные тексты, издан словарь. Кроме того им были собраны и опубликованы тексты на нымыланском (корякском) и ительменском языках. Издал также очерк грамматики юитского (эскимосского) языка; кроме того, он занимался изучением эвенского (ламутского) языка, материалы по которому опубликовал в виде грамматического очерка с приложением текста и словаря. В 1987 году его именем названа Чукотская окружная публичная универсальная библиотека им. В. Г. Тана-Богораза.

Литературное наследие

Беллетристическую деятельность возобновил в 1928 году.

В своих очерках и рассказах Владимир Богораз по преимуществу этнограф, не только по материалу («Чукотские рассказы», историко-этнографические романы «Жертвы дракона», «Восемь племен» и др.), но и по методу письма: он силен в описаниях быта, социально-бытовых зарисовках, человек же у него обычно психологически не раскрывается, а дается в плане народнического натурализма.

Произведения советского периода также этнографичны. Роман «Союз молодых» (1928) построен на сочетании этнографического материала — предреволюционного быта и экономики Колымского края — с романтической интригой, связанной с темой отцеубийства. В романе «Воскресшее племя» (1933) показано возрождение к жизни племени юкагиров (Сибирь), обреченных в условиях царской России на вымирание. Построенный на научно собранных фактах, актуальный по теме, роман написан с излишней детализацией, с натуралистическими подробностями.

Семья

Братья:

• Лазарь Максимилианович Богораз (Сергей Максимович Губкин, 1868—?), участник народовольческого кружка в Казани, врач.
• Николай Алексеевич Богораз (до крещения — Генрих Менделевич (Максимович) Богораз; 1874—1952), хирург, заслуженный деятель науки РСФСР.
• Александр Максимилианович (Максимович, Алексеевич) Богораз (1877—?), народоволец, врач.

Сестра:

• Прасковья Фёдоровна (Перл Максимовна) Богораз (в замужестве Шебалина, 1860—1884), народоволец, вместе с мужем проходила по «Процессу 14» в Киеве.

Двоюродный брат:

• экономист и мемуарист Иосиф Аронович Богораз (1896—1985), отец правозащитницы Л. И. Богораз.

Сочинения

Литература

1. Чукотские рассказы, 1-е изд., тираж 4100, «С. Дороватовского и А. Чарушникова», СПб, 1900;
2. Стихотворения, 1-е изд., тираж 6200, «С. Дороватовского и А. Чарушникова», СПб, 1900; 2-е изд. дополненное, Н. Глаголева, СПБ, 1905; 3-е изд. Н. Глаголева, СПб (арестовано), 1906; «Просвещение», СПБ, 1910;
3. Восемь племён, 1902 (роман)
4. Жертва дракона, 1909 (роман);
5. Собрание сочинений, изд. «Просвещение», тт. I—XII, СПБ, 1910—1911;
6. На озере Лоче, 1914 (роман)
7. Собрание сочинений, изд. «Земля и фабрика», тт. I—IV, М. — Л., 1928—1929;
8. Союз молодых (Роман из северной жизни), Гиз, М. — Л., 1928; изд. ЗиФ, М. — Л., 1930;
9. Северная охота, изд. «Молодая гвардия», М., 1931;
10. Колымские рассказы, ГИХЛ, М. — Л., 1931;
11. USA (Люди и нравы Америки), изд. «Федерация», М., 1932; Изд. 2-е. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011.-216 с.;
12. Воскресшее племя. Роман, Гослитиздат, М., 1935.

Язык и Фольклор

1. Труды по языку и фольклору: Образцы материалов по изучению чукотского языка и фольклора, «Известия Акад. наук», т. 10, № 3, СПБ, 1899;
2. Материалы по изучению чукотского языка и фольклора, изд. Акад. наук, СПБ, 1900;
3. Областной словарь колымского русского наречия, изд. Акад. наук, СПБ, 1901;
4. Материалы для изучения языка азиатских эскимосов, «Живая старина», кн. 70/71, Пб., 1909;
5. [elib.nplu.org/view.html?id=949 Распространение культуры на земле. Основы этногеографии], Государственное издательство, М.-Л., 1928;
6. Материалы по ламутскому языку, в кн.: Тунгусский сборник, I, изд. Акад. наук СССР, Л., 1931;
7. [www.antropo-logica.com/pdf/Bogoraz_chukchi_1.pdf Чукчи. Социальная организация. Авторизованный перевод с английского. Часть I. Л., 1934 (XXX+192 стр.)];
8. Луораветланско-русский (чукотско-русский) словарь, Государст. учебно-педагогич. изд-во, М. — Л., 1937;
9. [www.antropo-logica.com/pdf/Bogoraz_chukchi_2.pdf Чукчи. Религия. Авторизованный перевод с английского. Часть II. Л. 1939 (XI + 195 стр., 4 табл.)];
10. Publications of the Jesup North Pacific Expedition, Leiden — N. Y., 1904, 1910;
11. The Chukchee, vol. 7; Chukchee Mythology, vol. 8, part I; Chukchee — Handbook of American Indian Languages, p. 2, Washington, 1922 (Bull. 40 of American Ethnology, Smithsonian Institute);
12. The Eskimo of Siberia (тексты с переводом); Publications of the Jesup North Pacific Expedition, vol. 8, part 3, Leiden — N. Y., 1913
13. [www.archive.org/download/koryaktextswald05bogorich/koryaktextswald05bogorich.pdf Koryak texts. Bogoras, Waldemar] (American Ethnological Society Series Ed. Boas, Franz) Leyden : E. J. Brill; New York, G. E. Stechert, 1917.

Литература

• Карташёв Б. И. По стране оленных людей. Путешествия В. Г. Тана-Богораза. — М.: Географгиз, 1959. — 48 с. — (Замечательные географы и путешественники).
• Народы Дальнего Востока СССР в XVII—XX вв.: Историко-этнографические очерки / Отв. ред. И. С. Гурвич. — М.: Наука, 1985. — 239 с.
• Тан, псевдоним // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/12643-3-god-16-y-kn-lxii-1904#page/150/mode/inspect/zoom/5 На международном конгрессе американистов] // Этнографическое обозрение. — 1904. — № 3. — С. 142—143.

Ссылки

• [kogni.narod.ru/bogoraz.htm Материалы В. Г. Богоразу]. Подробная библиография, литература о нём.
• [web.archive.org/web/20000902043642/www.lrz-muenchen.de/~oeihist/mitt33.pdf Катарина Гернет: В. Г. Богораз (1865—1939). Библиография, Мюнхен 1999. (103 стр.) (=Mitteilungen des Osteuropa-Instituts Muenchen 33] ISBN 3-921396-45-X. Самая подробная библиография Богораза на 2008 год включительно, с полной библиографией о нём (на немецком языке).
• [kogni.narod.ru/bogoraz.htm#1 библиография научных работ на русском]
• [web.archive.org/web/20100325013922/narovol.narod.ru/Person/bogoraztan.htm автобиография революционера][1926]
• [az.lib.ru/t/tanbogoraz_w_g/text_0050.shtml «Предсмертная песня» В. Г. Богораза-Тана]
• [publ.lib.ru/ARCHIVES/T/TAN-BOGORAZ_Vladimir_Germanovich/_Tan-Bogoraz_V._G..html Художественные произведения] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4004 дня))
• [az.lib.ru/t/tanbogoraz_w_g/text_0020.shtml В. Огрызко. Под надзором царских жандармов и советских чекистов [2006] Публицистика]
• [web.archive.org/web/20100325013922/narovol.narod.ru/Person/bogoraztan.htm В воспоминаниях современников]
• [yaranga.su/bogoraz-biografia/ Владимир Германович Богораз (Тан). Биография и библиография] на проекте «Культура, история русского Севера»

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

В статье использован текст Алексея Дживелегова, перешедший в общественное достояние.

Отрывок, характеризующий Богораз, Владимир Германович

– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.