Грушецкий, Владислав Флорианович

Владислав Флорианович Грушецкий
Дата рождения	1888(1888)
Место рождения	Николаев, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти	25 августа 1938(1938-08-25)
Место смерти	Московская обл., Коммунарка
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	— 1917 1918—1938
Звание
Командовал	56-й Сибирский пехотный полк, Южная группа войск 15-й армии
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Владислав Флорианович Грушецкий (1888, Николаев — 1938, Москва) — российский и советский военачальник. Комдив (1935).

Биография

Поляк. Родился в июне 1888 года в городе Николаеве Херсонской губернии в семье столяра. Окончил Николаевское реальное училище в 1906 году и в том же году поступил юнкером в Одесское пехотное училище. После училища служил в 56-м Сибирском пехотном полку в должности младшего офицера учебной команды и командира роты. В 1913 году окончил гимнастическо-фехтовальную школу в Петрограде.

Участник Первой мировой войны, в ходе которой командовал батальоном, был помощником командира и командиром (с 1916 года) 56-го Сибирского пехотного полка. До Октября 1917-го подполковник Грушецкий считался в полку отличным стрелком и хорошим гимнастом. Он был вежлив с солдатами, и те относились к нему неплохо.

После Октябрьской революции 1917 года был избран командиром 55-го Сибирского пехотного полка. Последний чин и должность в старой, российской дореволюционной армии — полковник, начальник штаба 14-й пехотной дивизии. В боях был дважды ранен и отравлен газами. Награждён пятью боевыми орденами.

В Красной Армии добровольно с апреля 1918 года. Участник Гражданской войны, в ходе которой занимал должности: 1918 год — командир отдельного Камышловского батальона, военный руководитель города Камышлова, помощник начальника штаба Восточной дивизии, начальник отрядов 3-й армии, начальник 4-й Уральской дивизии; 1919 год — начальник 29-й стрелковой дивизии; 1920 год — командующий Южной группой войск 15-й армии, помощник командующего 3-й Красной Польской армий, начальник 46-й стрелковой дивизии. После Гражданской войны на ответственных командных должностях. В 1921—1922 годах — начальник 51-й стрелковой дивизии, начальник повторных курсов комсостава, командир 17-й стрелковой дивизии. С июня 1922 года — командир 3-го стрелкового корпуса, в который входили: 6-я Орловская, 17-я Нижегородская и 19-я Воронежская стрелковые дивизии. 3-м стрелковым корпусом командовал с 1922 по 1924 год. В 1924 году окончил Военно-академические курсы высшего комсостава РККА при Военной академии РККА и был назначен начальником Управления Кавказской Краснознаменной армии. С сентября 1924] года — для особо важных поручений при Штабе РККА, а с октября того же года — помощник командира 9-го стрелкового корпуса. С ноября 1926 года — начальник 4-го отдела штаба Северо-Кавказского военного округа.

С ноября 1927 года — помощник начальника Стрелково-тактических курсов «Выстрел». В августе 1928 года был назначен начальником Химических курсов усовершенствования командного состава. В 1928 году вступил в ВКП(б).

В мае 1937 года был уволен в запас. Проживал в Москве по адресу: Большой Трубецкой переулок, д. 14. Арестован 5 ноября того же года. Военной коллегией Верховного Суда СССР 25 августа 1938 года по обвинению в принадлежности к антисоветской организации приговорён к расстрелу. Приговор приведён в исполнение в тот же день. Похоронен в Москве на Введенском кладбище. Определением Военной коллегии от 21 июля 1956 года реабилитирован.

29-я дивизия Грушецкого в боях

На территории Святогорской и Васильевской волостей проходила фронтовая полоса. 2-я Сибирская стрелковая дивизия колчаковцев, состоящая из 4 полков общей численностью до 8 тыс. штыков, настойчиво рвалась вперед. Обескровленные в упорных боях особая бригада М. В. Васильева, 29-я дивизия В. Ф. Грушецкого, 30-я дивизия Н. Д. Каширина сражались отчаянно, переходя в рукопашные бои, но не могли сдержать натиска превосходящего противника. Колчаковцам на территории Васильевской волости были заняты деревни Коробята, Пестери, Севастьяновцы, Мухино, Черныши, Огородники, Шаши, Чумаки, с. Васильевское.

Награды

• Орден Красного Знамени (Прик. РВСР № 36: 1922 г. [kdkv.narod.ru/WW1/Spis-BKZ-04G.html]).

Семья

Жена — Елена Степановна (1893 — 1972)

Сын — Владислав Владиславович (1915 — 1995)

Литература

• Москва, расстрельные списки — Коммунарка.
• Минаков С. Т. Советская военная элита в политической борьбе 20-30 годов.
• Василевский А. М. Дело всей жизни.
• «Сятогорье» — краеведческая энциклопедия Красногорского района Удмуртии. Гражданская Война. 19-10-2009.
• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 208—209. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.

Отрывок, характеризующий Грушецкий, Владислав Флорианович

Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.