Грязь (фильм)

Грязь
Filth
Жанр	чёрная трагикомедия
В главных ролях	Джеймс Макэвой
Кинокомпания	Sierra Affinity Maven Pictures Logie Pictures
Длительность	97 мин
Бюджет	3 млн фунтов
Сборы	8 334 411$
Выход фильма «Грязь» (оригинальное название — Filth)

«Грязь» (англ. Filth) — чёрная трагикомедия режиссёра Джона С. Бейрда, экранизация романа «Дерьмо» Ирвина Уэлша. Главную роль исполнил Джеймс Макэвой. Мировая премьера состоялась 16 сентября 2013 года, в России — 28 ноября того же года.

Сюжет

Слоган фильма — «Этот маленький поросёнок пошёл в город!» (англ. This Little Piggy went to town!)

Действие фильма происходит до, во время и после Рождества. Главный герой — Брюс Робертсон, детектив-сержант сыскной полиции города Эдинбурга, стремящийся получить вакантную должность детектива-инспектора. Начальник Брюса Боб Тоал поручает ему руководство расследованием убийства японского студента в подземном переходе. Кроме Брюса, на должность инспектора претендуют также его коллеги по отделу сыскной полиции — опытные детективы Питер Инглис (Брюс подозревает его в гомосексуальности) и Даги Гиллман («типичный шотландский полицейский» с расистскими наклонностями), Гас Бейн («не хватающий звёзд с неба» полицейский пенсионного возраста), новичок в отделе Рэй Леннокс (кокаиновый наркоман) и молодая девушка-детектив Аманда Драммонд. Чтобы устранить соперников, Робертсон использует все возможные средства, подставляя и унижая их: спит с женой Гиллмана Крисси, распускает слухи насчёт сексуальной ориентации Инглиса, настраивает всех против новичка Леннокса.

Кэрол, жена Брюса, ждёт продвижения мужа по служебной лестнице и считает, что если он по-настоящему любит её, то должен добиться повышения.

Брюс ведёт беспорядочную половую жизнь, употребляет в больших количествах наркотики, алкоголь, применяет недопустимые меры при допрашивании подозреваемых. Попутно у него развивается острое психическое расстройство, проявляющееся в постоянных галлюцинациях, Брюс посещает врача, чтобы избавиться от них, но образ доктора Росси, его лечащего врача, является к нему в кошмарах, напоминая неприятные моменты из прошлого.

У Робертсона есть приятель — Клиффорд Блэйдси, вместе с ним они посещают эдинбургскую масонскую ложу. Втайне от Блэйдси Брюс терроризирует его жену Банти телефонными звонками пошлого содержания от имени некого Фрэнка, попутно «ведя поиски» «настоящего телефонного хулигана» по поручению Тоала.

Из-за наркотической зависимости, галлюцинаций и других проблем Брюс никак не может сосредоточиться на расследовании убийства студента. Плетя интриги, он постепенно запутывается в них сам, создавая новые и новые проблемы. Чтобы скрыться от них, Робертсон уезжает вместе с Блэйдси в Гамбург, чтобы провести время в местном «Квартале красных фонарей».

По возвращении в Эдинбург, Робертсон узнаёт, что отстранён от руководства расследованием, а на его место назначена Драммонд. Планы Брюса насчёт повышения постепенно рассыпаются, Тоал заявляет, что Брюсу «не видать повышения как собственных ушей». Окончательно погрязая в интригах, Брюс подставляет Блэйдси, обвиняя его в том, что он есть телефонный хулиган, терроризирующий Банти. Блэйдси арестовывают, а Робертсон соблазняет Банти.

В какой-то момент Брюс осознаёт, что Кэрол вместе с дочкой давно ушла от него к чернокожему любовнику Стиву, а всё это время он общался с ней в своих галлюцинациях, переодеваясь в женскую одежду и разгуливая по улицам. Во время одной из таких прогулок в рождественскую ночь Робертсона ловят и избивают подозреваемые в убийстве японского студента местные хулиганы. Они пытаются расквитаться с Брюсом, но тому удаётся убить главаря банды. Избитого и в женской одежде Брюса находят Инглис и Драммонд.

Из-за произошедшего Робертсона понижают до констебля, должность детектива-инспектора занимает Леннокс. От Брюса отворачиваются все, кроме девушки Мэри — вдовы умершего от сердечного приступа мужчины, которого некогда Брюс пытался спасти.

Финал фильма — Робертсон записывает видеообращение к выпущенному из следственного изолятора Блэйдси, в котором, предварительно надев парадную форму, даёт ему личные советы и называет своим единственным другом, а затем сооружает петлю для повешения из шарфа, подаренного ему Мэри. В последний момент перед смертью он видит за стеклом своей входной двери пришедшую в гости Мэри с сыном, но, не дождавшись, они уходят. Брюс произносит фразу «Правила везде одни» и стул под его ногами ломается.

В ролях

Актёр Роль Джеймс Макэвой Брюс Робертсон детектив-сержант Брюс Робертсон Эдди Марсан Блэйдси друг Брюса Блэйдси Джейми Белл Рэй Леннокс детектив-сержант, приятель Брюса Рэй Леннокс Шона Макдональд Кэрол Робертсон жена Брюса Кэрол Робертсон Ширли Хендерсон Банти жена Блэйдси Банти Джим Бродбент доктор Росси лечащий врач Брюса доктор Росси Имоджен Путс Аманда Драммонд детектив Аманда Драммонд Джон Сешнс Боб Тоал старший инспектор Боб Тоал Иман Эллиотт Питер Инглис детектив Питер Инглис

Актёр Роль Гари Льюис Гас Бейн детектив Гас Бейн Брайан Маккарди Даги Гиллман детектив Даги Гиллман Кейт Дики Крисси любовница Брюса, жена Гиллмана Крисси Джоан Фроггатт Мэри вдова умершего мужчины Мэри Иэн Де Кэскер Оки Оки Мартин Компстон Горман Горман Трейси-Энн Оберман Диана Диана Полина Макинтош секретарша Тоала Рон Донаки Гектор Гектор Дэвид Соул игрок в покер

Создание

Наш фильм многого требует от зрителей. Не только потому, что в нем есть отвратительные сцены, но и потому, что в его сюжетных линиях трудно разобраться. Мы порой нарочно снимали невнятицу.

Джеймс Макэвой

Джеймс Макэвой был отобран на роль Брюса Робертсона не сразу. «Помню, я впервые встретился с ним в фойе гостиницы и подумал, что он слишком молод и красив, чтобы играть в „Грязи“. Я поднялся в номер и сказал жене: „Он нам не подходит“. Когда я вернулся, Джеймс преобразился. У него как будто за пять минут выросла щетина. Он превратился в злобного, жестокого человека… Он превратился в Брюса», — впоследствии вспоминал Ирвин Уэлш.

При написании сценария Джон С. Бейрд, являющийся поклонником романа «Дерьмо», отказался от некоторых сцен и деталей, присутствовавших в произведении Уэлша. Так, например, в «Грязи» не было рассказано о кожной сыпи Брюса Робертсона, почти полностью была изъята сюжетная линия с поселившимся внутри главного героя глистом и т. д..

Сам Ирвин Уэлш, принимавший активное участие в создании «Грязи», отмечал, что его роман «Дерьмо» не очень подходит для экранизации. «Это мягко сказано! Во-первых, у Брюса нет ни единой положительной черты. Во-вторых, книга написана от первого лица, и она представляет собой поток сознания — причем сознания не только Брюса, но и его глиста», — говорил писатель.

Работая над картиной, Бейрд обратился за советом к кинорежиссёру и сценаристу Уолтеру Хиллу, который, по словам самого Бейрда, был в восторге от сценария фильма и дал несколько профессиональных советов.

Съёмки фильма проходили в городе Стерлинге и длились 36 съёмочных дней.

Сборы и показы

В Шотландии фильм вышел в прокат 27 сентября 2013 года, в первую же неделю собрал 250 тыс. £ и достиг первого места в чартах. Премьера во всей Великобритании состоялась 4 октября, сборы составили более 842 тыс. £. В России фильм вышел 28 ноября, сборы в первую неделю проката составили 15 млн рублей.

В конце октября — начале ноября 2013 года «Грязь» вошла в программу XIV-го фестиваля «Новое британское кино» (англ. New British Film Festival) и был показан в четырёх городах России — Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и Новосибирске.

В Индии фильм был запрещён к показу.

Оценки и мнения

К нам тут приходил Терри Гиллиам. Я был поражен, когда он вышел из зала шокированным. Он сказал мне: «Ваш фильм должен был называться „Пошел на три буквы“!»

Джон С. Бейрд

Рейтинг фильма составляет 7,1 из 10 на сайте IMDb и 63 % на Rotten Tomatoes.

По мнению обозревателя газеты «Коммерсантъ» Лидии Масловой, симпатизировать главному герою фильма Брюсу Робертсону, постепенно утопающему в дерьме, довольно трудно, зато с актёрской точки зрения эта роль — подарок. «В его глазах как будто действительно отражается вся та грязь, с которой полицейский сталкивается по долгу службы, притом что на экране-то собственно никакой особой грязи и нет», — пишет Маслова.

По словам обозревателя британской газеты The Independent Джеффри Макнаба, образы некоторых коллег Брюса Робертсона граничат с комедийной карикатурой. Также, по его мнению, в фильме очевидны отсылки к картине Стэнли Кубрика «Заводной апельсин».

Обозреватель издания «Газета.Ru» Егор Москвитин писал: «„Грязь“ — не только захватывающее, остроумное и злое кино о потенциале человеческой игры в уродство, но и своеобразный водораздел в жанре. Благодаря этому фильму становится заметно, насколько якобы вечный сюжет о плохих полицейских зависим от породившей его эпохи». По словам Москвитина, главный герой фильма меняет личины каждые десять минут, то сатанея, то играя в падшего ангела.

Критик Лилия Шитенбург считает, что происходящее в фильме — «цветочки» по сравнению с тем, что описал Ирвин Уэлш в своём романе «Дерьмо». В своей статье в сетевом издании «Фонтанка.ру» она писала: «Не то чтобы все это при желании было решительно невозможно сделать в кино. Но Джон С. Бейрд идет другим путём». Также, по мнению Шитенбург, главный герой в исполнении Макэвоя, в точности повинуясь автору романа, упивается своей глумливой находчивостью, одновременно полусознательно фиксируя распад собственной души.

Награды и номинации

Награды и номинации
Награда	Дата	Категория	Номинант	Результат
Премия британского независимого кино	2013	«лучший актёр»	Джеймс Макэвой	Победа
		«лучший режиссёр»	Джон С. Бейрд	Номинация
		«лучший актёр второго плана»	Эдди Марсан	Победа
		«лучшая актриса второго плана»	Ширли Хендерсон	Победа
		«лучший продюсер»	—	Номинация
Key Art Awards	2013	«лучший трейлер»	Zealot Productions	3-е место
«Империя»	2014	«лучшая мужская роль»	Джеймс Макэвой	Победа
		«лучший британский фильм»	—	Номинация
Премия «Золотой трейлер»	2014	«лучший иностранный постер»	—	Номинация
		«лучший оригинальный иностранный трейлер»	—	Номинация
Премия Лондонского кружка кинокритиков	2014	«британский актёр года»	Джеймс Макэвой	Победа
		«прорывной британский кинематографист»	Джон С. Бейрд	Победа
		«британский фильм года»	—	Номинация
		«техническое достижение за монтаж»	Марк Эккерсли	Номинация

Музыка

В фильме прозвучали композиции различных исполнителей:

• Winter Wonderland — Clint Mansell
• DS Bruce Robertson — Clint Mansell
• The Games — Clint Mansell
• Poliswork — Clint Mansell
• Love Is Cruel — Clint Mansell
• Reeperbahn Madness — Clint Mansell
• Home Is the Darkenss — Clint Mansell
• My Name Is Frank Sidebottom — Clint Mansell
• Robbo Turns Off the Gas — Clint Mansell
• Smokey Bacon & a Kiss Goodnight — Clint Mansell
• Same Rules Apply — Clint Mansell
• Robbo’s Theme — Clint Mansell
• Bruce’s Intro — James McAvoy
• Will You Still Love Me Tomorrow — The Shirelles
• Love Really Hurts Without You — Billy Ocean
• Silver Lady — David Soul
• It’s All Over Me — Otis Blackwell
• Born To Be Wild — Wilson Pickett
• Dr.Rossi — Jim Broadbent
• Supermarket Emptiness — Clint Mansell
• Creep — Clint Mansell & Eliot Sumner
• Dr. Love — Tom Jones
• Mercy — The Third Degree
• Backdoor Santa — Clarence Carter
• Sandstorm — Dj Darude
• Mr. Vain Recall — Culture Beat
• The Little Drummer Boy — Harry Simeone Chorale
• It’s my life — Dr. Alban
• 99 Luftballons — Nena
• Down The Road (Trailer Song) — C2C
• Sandstorm — Darude
• We Are Golden (Trailer Song) — Extreme Music
• Don’t You Want Me (Hooj Mix Edit) — Felix
• Don’t You Want Me (Hooj Mix) — Felix
• Filthy | Gorgeous (Trailer Song) — Scissor Sisters
• Merry Christmas Everyone — Shakin' Stevens
• How To Start A Revolution — Some Velvet Morning
• I Wish It Could Be Christmas Everyday — Wizzard

Ссылки

• [www.filthmovie.co.uk/ Официальный сайт фильма «Грязь»]  (англ.)
• «Грязь» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Грязь (фильм)

Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.