Губернский предводитель дворянства

Губернский предводитель дворянства — выборный глава дворянства губернии Российской империи. Избирался дворянством губернии на 3 года и служил без вознаграждения, что делало эту должность почетной. Губернский предводитель дворянства, кроме исполнения им собственно дворянских сословных обязанностей, был активно вовлечен в общегосударственную деятельность. Закон предусматривал членство губернского предводителя дворянства во множестве комиссий (преимущественно называвшихся присутствиями), посредством которых осуществлялась координация деятельности правительственных учреждений и согласование интересов различных сословий на губернском уровне. После пребывания в должности в течение двух трехлетних сроков предводители получали чин IV класса (действительный статский советник).

Дворянские выборы

Дворянские выборы проводились во всех губерниях и областях Европейской России, кроме тех, где дворянство было настолько малочисленно, что не могло заполнить выборные должности (Архангельская, Олонецкая, Вятская, Пермская губернии и все регионы Сибири).

В Северо-Западном крае, в порядке борьбы с преобладанием дворян польского происхождения, предводители дворянства назначались правительством. В губерниях Ковенской, Виленской и Гродненской назначение производил генерал-губернатор; в Витебской, Минской и Могилевской — министр внутренних дел.

Дворянские учреждения Остзейских губерний отличались от общероссийских, а также и друг от друга, сохраняя формы, установившиеся до включения этих территорий в Российскую империю. Предводители дворянства в этих губерниях избирались по особым правилам.

Кроме Европейской России, выборные дворянские учреждения существовали в Кутаисской, Ставропольской и Тифлисской губерниях Кавказского края.

В Царстве Польском, Кавказском крае (кроме указанных выше трех губерний) и в Средней Азии дворянство не имело корпоративной организации, не могло организовывать дворянские собрания и выборы. Дворянские родословные книги в этих регионах вели губернские правления.

В Области Войска Донского предводитель дворянства именовался не губернским, а областным.

Всего, по состоянию на 1897 год, существовало 49 должностей губернских предводителей дворянства .

Губернские предводители дворянства избирались на губернском дворянском собрании, самыми последними из всех выборных должностных лиц. Предводители избирались на три года.

Свободного выдвижения кандидатов в губернские предводители не было, кандидатами становились по должности. Первым голосовали за действующего губернского предводителя, затем за всех бывших губернских предводителей, следующим кандидатом был попечитель гимназии, затем уездные предводители, занимавшие должности в последнее трехлетие, и затем вновь избранные уездные предводители. В крайних случаях, при отказе всех кандидатов, к выборам могли быть допущены и прочие потомственные дворяне.

Специальных избирательных требований для губернского предводителя не имелось, так как он ранее был избран уездным предводителем (для этой должности имелись требования к кандидатам, см. Уездный предводитель дворянства).

Дворяне избирали в собрании только двух кандидатов (набравших наибольшее число голосов, причем не менее половины от общего числа голосов), а затем, через министра внутренних дел, кандидатуры представлялись императору, который назначал одного из них (по своему усмотрению) губернским предводителем дворянства. В промежутке между избранием двух кандидатов и утверждением одного из них обязанности губернского предводителя исполнялись уездным предводителем губернского города.

Должности и обязанности губернских предводителей

Губернские предводители дворянства считались находящимися на действительной государственной службе. Губернские предводители дворянства, независимо от наличия у них классного чина, считались «зауряд» (на время нахождения в должности) чинами IV класса (действительный статский советник). По выслуге двух трехлетий они утверждались в чине V класса (статский советник), а по выслуге трех трехлетий — в чине IV класса. Предводители не получали содержания, но имели право на пенсию. Должность губернского предводителя не могла быть совмещаема с занятием еще какой-либо штатной должности на государственной гражданской и военной службе, за исключением предводителей трех губерний Кавказского края и Астраханской губернии.

Губернские предводители дворянства никаким образом не являлись начальниками полностью независимых уездных предводителей.

Обязанности предводителя состояли из двух несвязанных частей — по дворянским делам он действовал как выборное лицо дворянского самоуправления, подчиненное только дворянству губернии в целом, по общегосударственным административным делам — как несменяемый чиновник, ответственный напрямую перед монархом.

Сословные обязанности

• Председательство в губернском дворянском собрании.
• Председательство в дворянском депутатском собрании.
• Председательство в собрании предводителей и депутатов дворянства — распорядительном собрании, готовившем повестку для губернского дворянского собрания.
• Участие в составлении дворянской родословной книги.
• Предстательство, по уполномочию дворянства, о нуждах и пользах общественных.
• Управление дворянскими суммами (то есть сословной кассой).
• Участие в распоряжениях о наложении на дворян опек за безмерную и разорительную роскошь, в освидетельствовании умалишенных дворян.
• Участие в производстве суда с сословными представителями.

Общегосударственные должности и обязанности

• Председательство в губернском земском собрании, представительном органе уездного самоуправления.
• Участие в губернском присутствии. Присутствие — верхнее из «установлений, заведующих крестьянскими делами», судебно-административная инстанция, контролировавшая через уездные съезды земских начальников и городских судей. Присутствия были учреждены в 1893 году, вместо упраздняемых губернских по крестьянским делам присутствий, существовавших с 1861 года.
• Участие в губернском по земским и городским делам присутствии. Присутствие занималось контролем деятельности земского и городского самоуправления.
• Участие в губернском по воинской повинности присутствии.
• Участие в губернской землеустроительной комиссии. Комиссия занималась землеустроительными работами, необходимыми для укрепления надельных земель крестьян в собственность, в рамках мероприятий аграрной реформы 1906 года..
• Участие в губернской оценочной комиссии. Комиссии занимались контролем за работой по оценке земли и недвижимых имуществ (служившей базой для ряда государственных налогов и земских сборов), проводимой земствами.
• Участие в губернском распорядительном комитете. Комитет занимался взаиморасчетами с земствами по той части налогов и повинностей на общегосударственные нужды, которая собиралась земствами.
• Участие в губернском по питейным делам присутствии
• Участие в губернском по делам об обществам присутствии. Присутствие занималось регистрацией общественных организаций .
• Участие в губернском статистическом комитете.
• Председательство в губернском училищном совете. Совет занимался координацией работы всех учреждений, финансировавших и содержавших начальные училища (министерство народного просвещения, духовное ведомство, земства).
• Присутствие в звании действительного члена в губернском попечительстве детских приютов.
• Участие, в должности одного из директоров, в губернском попечительном комитете о тюрьмах.
• Участие в губернском комитете попечительства о народной трезвости.
• Председательство в губернском избирательном собрании, избирающем депутатов Государственной Думы (см. Избирательная система 1907 года).
• Председательство в съездах землевладельцев, избирающих членов Государственного Совета по выборам (только в неземских губерниях), с момента введения выборов в Государственный Совет в 1906 году.

Организация деятельности

Должность предводителя дворянства, почетная и неоплачиваемая, по традиции предназначалась для местных дворян-землевладельцев и не требовала полной занятости. Закон разрешал губернскому предводителю находиться в отпуске до четырех месяцев без всякого разрешения от кого-либо, с обязанностью только информировать губернатора о том, как с ним можно связаться. В отличие от уездного, губернский предводитель председательствовал в небольшом количестве собраний, и в основных делах губернского управления располагал только одним голосом в больших комиссиях. Это делало должность губернского предводителя более номинальной и почетной, по сравнению с деловой и хлопотливой должностью уездного предводителя.

Губернский предводитель имел небольшую штатную канцелярию, из секретаря и двух канцелярских чиновников..

Учреждение и развитие должности губернского предводителя дворянства

Дворянское сословное самоуправление, и в том числе институт предводителей дворянства, возникло в эпоху Екатерины II. Первый раз предводители дворянства упоминаются в 1766 году, должность была учреждена как постоянная (с выборами на 2 года) «Учреждением о губерниях» 1775 года, и подтверждена изданием «Грамоты на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» в 1785 году. Должность предводителя оставалась узко сословной до конца царствования Николая I; начиная с эпохи Великих реформ, к ней постепенно, по мере усложнения государственного устройства, к дворянским обязанностям по данной должности присоединялись общегосударственные..

См. также

• Уездный предводитель дворянства

Литература

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003557115 Сборник законов о российском дворянстве] / Составил Г. Блосфельдт. — СПб.: Изд. Д.В.Чичинадзе, 1901. — 512 с.
• [book-olds.ru/BookLibrary/00700-Organyi-vlasti/Dvoryanskiy-adres-kalendar-na-1897-god.html Дворянский адрес-календарь на 1897 год]. — СПб.: Изд. Н.В.Шапошникова, 1898. — 512 с. Полный перечень всех должностных лиц дворянского самоуправления.
• Корелин А. П. [mirknig.com/knigi/history/1181365383-dvoryanstvo-v-poreformennoy-rossii-1861-1904-gg.html Дворянство в пореформенной России. 1861-1904 гг. Состав, численность, корпоративная организация]. — М.: «Наука», 1979. — 303 с.

Отрывок, характеризующий Губернский предводитель дворянства

Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!