Демократическая партия Курдистана

Демократическая партия Курдистана
Лидер:	Масуд Барзани
Дата основания:	16 августа 1946 года
Штаб-квартира:	Эрбиль, Иракский Курдистан
Идеология:	консервативный либерализм, регионализм, курдский национализм
Сайт:	[www.kdp.info www.kdp.info]

К:Политические партии, основанные в 1946 году

Демократическая Партия Курдистана (Ирак) (ДПК) (Partiya Demokratya Kurdistanê — PDK; используется также английская аббревиатура — KDP) — одна из старейших курдских политических партий. Была создана 16 августа 1946 года на подпольном съезде в Багдаде слиянием трёх существовавших до той поры организаций: «Рызгари» («Освобождение»), «Шорш» («Революция») и Сулейманийского комитета Демократической партии Иранского Курдистана. Её председателем был заочно избран находившийся на тот момент в Мехабаде Мустафа Барзани, первым секретарём — соратник Барзани, адвокат Хамза Абдалла, который, собственно, и провёл техническую работу по организации новой партии.

До III съезда (1952 г.) партия носила название «Курдская демократическая партия». В её программе ставилась цель добиться автономии Иракского Курдистана и проведения в нём социальных реформ. На III съезде партии первым секретарём стал видный литератор Ибрагим Ахмед, который дополнил программу пунктом, провозглашающим идеологической основой партии марксизм-ленинизм. Впрочем, сам Ибрагим Ахмед не скрывал, что ввёл в программу этот пункт с целью отвлечь курдскую молодёжь от коммунистов. После революции 1958 г. в Ирак возвращается номинальный руководитель партии — Барзани, который и берёт в свои руки управление. Пользуясь своим авторитетом, он некоторое время лавировал между двумя фракциями: правой (Ибрагим Ахмед) и левой, прокоммунистической (Хамза Абдалла), но летом 1959 г. «вычистил» прокоммунистическую фракцию из партии. В это время ДПК становится второй по численности (после Компартии) иракской партией; в Курдистане она была практически монополистом, вытеснив ИКП и полностью овладев массами. Большой популярностью пользовался орган ДПК — газета «Хабат» («Борьба»), одним из главных редакторов которой был член политбюро партии, поэт Абдул Рахман Забихи.

Отношения между ДПК и режимом Абдель-Керима Касема, вполне дружественные вначале, быстро начали портиться. ДПК требовала автономии для Иракского Курдистана; Касем отказывался выполнить это требование. Весной-летом 1961 г. Касем предпринял ряд акций против ДПК и затем (в сентябре) попытался силой задавить движение в Курдистане. Результатом стало «Сентябрьское восстание» 1961—1975 гг. В первый период восстания возникло два центра: на севере, где командовал Барзани, и на юго-востоке, в районе Мават, где находилась штаб-квартира ДПК. Отношения между Маватом и Барзани были довольно напряжённые, между верхушкой, состоявшей из партийной интеллигенции, и формальным председателем партии (которого интеллигенты считали «феодалом») шла глухая борьба за лидерство. В феврале 1964 г. Ибрагим Ахмед воспользовался случаем (заключённым Барзани перемирием с иракскими властями) и попытался перехватить лидерство, обвинив Барзани в предательстве. В результате, однако, созванный Барзани съезд партии исключил из неё Ибрагима Ахмеда и весь состав Политбюро. После этого лидерство Барзани в партии уже никем не оспаривалось.

После поражения Сентябрьского восстания (1975 г.) партия переживает кризис. Мустафа Барзани объявляет об уходе со всех постов (хотя фактически остаётся руководителем партии до самой смерти). На конференции в Западном Берлине создается Временное руководство (ВР) во главе с д-ром Сами Абдель Рахманом, которое берёт на себя задачу реорганизации партии и возобновления вооружённой борьбы. Большую роль в этом процессе играют сыновья Барзани — Идрис и Масуд, который и избирается председателем партии после смерти Барзани в 1979 г.

Во время ирано-иракской войны 1980—1988 гг. ДПК, опираясь на поддержку Ирана, вела борьбу против режима Саддама Хусейна. В марте 1991 г., после победы сил международной коалиции над Ираком, ДПК вместе с Патриотическим Союзом Курдистана подняли восстание и в короткий срок освободили весь Иракский Курдистан. После поражения восстания, а затем изгнания иракцев из трёх провинций международными силами, в «Свободном Курдистане» были проведены выборы, по результатам которых ДПК получила 51 место в парламенте, а ПСК — 49 мест. Претензии ПСК на руководство «Свободным Курдистаном» привели к гражданской войне между ним и ДПК (1994—1998), в результате которой ПСК сформировал своё собственное правительство в Сулеймании, а ДПК продолжало править Эрбилем и Дохуком. Выборы 2005 г. в курдский парламент дали ДПК 52% голосов; однако, уступая требованиям ПСК, партийное руководство согласилось поделить власть по формуле 50:50. После этого процесс объединения двух регионов ускорился. 12 июня 2005 г. Масуд Барзани провозглашён президентом Иракского Курдистана; 7 мая 2006 г. сформировано объединенное Региональное Правительство Иракского Курдистана (hikumêta hêrema Kurdistanê; обыкновенно используется англ. аббревиатура KRG) во главе с представителем ДПК Нечирваном Барзани.

По своей идеологии ДПК, несмотря на декларировавшуюся одно время приверженность «пути марксизма-ленинизма», всегда носила характер (сравнительно с другими курдскими партиями) правой и традиционалистской партии. В экономической политике, ДПК придерживается либерального курса. В настоящее время ДПК имеет статус наблюдателя в Социалистическом интернационале.

Партийным цветом считается жёлтый, партийная эмблема — голова орла.

Ссылки

[www.kurdistan.ru www.kurdistan.ru - русскоязычный сайт ДПК]

Отрывок, характеризующий Демократическая партия Курдистана

– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.