Зашиверск

Исчезнувший город Зашиверск Герб Страна РоссияРоссия Регион ЯкутияЯкутия Координаты 67°26′59″ с. ш. 142°36′14″ в. д.67.44972° с. ш. 142.60389° в. д. / 67.44972; 142.60389    Основан 1639 Прежние названия Зашиверский острог Исчезнувший город с середины XIX века

К:Населённые пункты, основанные в 1639 году

Зашиверск (якут. Зашиверскай) — исчезнувший город в России. Находился за Полярным кругом, в среднем течении реки Индигирки, ныне Момский район Якутии.

Основан в 1639 году как зимовье за порогами-шиверами (отсюда название города). В XVII — начале XIX веков являлся местом сбора ясака, крупным торговым и административным центром в бассейне Индигирки, с населением до 500 человек. Перекрёсток водных и сухопутных путей (из Якутска на Колыму). С истреблением пушного зверя пришёл в упадок, после эпидемий оспы к 1880-м годам прекратил существование. Единичные обитатели на месте бывшего поселения оставались ещё в 1920-е годы.

В литературе называется заполярный Китеж, сибирский «град Китеж»; якутские, заполярные Помпеи. Уцелели Спасская церковь и колокольня, которые были вывезены в музей Новосибирска во время археологической экспедиции 1969—1971 годов.

Расположение

Зашиверск располагался в лесотундровой зоне, в окружении гор кряжа Андрей-Тас и Момского хребта, на полуострове реки Индигирки, в среднем её течении. Индигирка, называвшаяся в то время Собачьей рекой, здесь судоходна, имеет быстрое течение и водовороты. Значительно выше по течению Индигирки — шиверы на порогах Бусика. В прошлом река неоднократно затапливала город. Полуостров ныне около 5 км в длину и до 1,5 км в ширину, являлся естественной защитой от врагов. На противоположном берегу расположены отвесные скалы высотой до 400 метров с причудливым узором, с обратной стороны покрыты хвойным лесом. Местность болотистая, с низкими кустарниками. Летом здесь наблюдаются белые ночи; на лугах растут травы и яркие полевые цветы. Путешественников того времени природа этого места как изумляла, так и разочаровывала (своей гористостью, неплодородностью земли). К северу от Зашиверска начинается тундра с бесчисленными озёрами и болотами. Ближайшие населённые пункты в настоящее время: сёла Кулун-Елбют выше по течению Индигирки (расстояние по прямой — около 70 км) и Куберганя ниже по течению (около 85 км).

Территория бывшего города включена в созданный в 1999 году ресурсный резерват (особо охраняемую природную территорию) муниципального значения «Зашиверск» — частично охраняемую ключевую орнитологическую территорию российской Арктики.

История

Зимовье

История Зашиверска берёт начало с 1639 года, когда отряд енисейского казака Посника Иванова после столкновений с юкагирами вышел на берег Индигирки ниже порогов (шивер) и 11 октября того же года соорудил зимовье, позднее получившее название Зашиверск. Намного ниже Зашиверска в то же время Иваном Ребровым было основано Подшиверское и пара других зимовий. Иванов докладывал:

Юкагирская землица людна, а Индигирская река рыбна; в Юкагирской землице соболей много; и в Индигирь-реку многие реки впали, а по всем по тем рекам живут многие пешие и оленные люди; да у юкагирских же людей серебро есть.

Через берега речки Колядин, впадающей в Индигирку напротив города, проходила сухопутная дорога из Якутска на Колыму, в местном фольклоре называвшаяся «царской», то есть государственной. Связь с Якутском по суше в XVIII веке, по преданию, осуществлялась через бассейн Яны, один из путей проходил через Верхоянск и Жиганск. Дорога до Якутска (на лошадях) занимала 3—4 месяца, при этом в путь отправлялись в основном летом. Ближайшее поселение находилось на расстоянии более 300 км.

Зашиверск выполнял роль стоянки и снабженческой базы для путешествующих казаков, служилых и «охочих людей». Здесь они заправлялись продовольствием, снаряжением и боеприпасами. В этом месте побывали землепроходцы Семён Дежнев, Селиванко Харитонов, Михаил Стадухин. Содержались магазины и склады. Строились и ремонтировались кочи. Город населяли чиновники и сборщики ясака, купцы и промышленники.

В Зашиверск свозился ясак, сюда приезжали с податной пушниной юкагиры, обитавшие в окрестностях, эвенки с верховий Индигирки и даже охотские тунгусы. В 1665 году зашиверцы послали челобитную с жалобой на сына боярского Андрея Булыгина, притеснявшего юкагир: «Он же Андрей всякими обидами их обидит и приметываетца своими бездельными приметы и побрал у них юкагирей всякие последние животишка и олени и ясаку-де им промышлять не на чем и жить-де им стало не можно». Юкагиры и эвены отказывались платить ясак, в 1666 году напали, а в 1679 году осадили Зашиверск.

Острог

Внешние изображения
	[img-fotki.yandex.ru/get/6214/36710540.81/0_a391c_d3517542_XXL Макет Зашиверского острога] [www.mosjour.ru/assets/images/MJ_10_2011/33-46_Vehov_MJ_10_2011_000.jpg Реконструкция острога (1974)]

Из-за постоянной угрозы осады в 1676 году в центре Зашиверска была построена деревянная крепостная стена, сделавшая город единственным укреплением на Индигирке с постоянным гарнизоном казаков и центром огромных территорий от реки Яны на западе до Колымы на востоке.

В 1721 году Индигирский острог получил название Зашиверска. За 1769 год в Зашиверском приходе числилось 922 исповедовавшихся, в том числе 33 ссыльных; среди постоянных жителей, потомки которых до сих пор живут в Русском Устье и на Колыме, были фамилии Посников, Тарабукин, Хабаров, Синицын, Берёзкин, Лебедев, Шелканов и другие. Часть населения Индигирки были выходцами из Русского Севера.

Приказчики Зашиверского острога:

Андрей Горелый : 1650—1652 Фома Кондратьев : 1650—1652 Василий Бурлак : 1652—1654 Иван Овчинников : 1654—1658

Василий Бурлак : 1659 Иван Жирок : 1660—1662 Амос Михайлов : 1662—1663 Андрей Булыгин : 1665

Лыткин : Степан Щербаков : 1668—1670 Леонтий Трифонов : 1670—1671 Юрий Крыженовский : 1675—1677

Дмитрий Савин : Герасим Цыпандин : 1686—1688 Фёдор Краснояр : 1688—1689 Иван Тобольский : 1688—1690

Город

Зашиверск в конце XVIII века

Рисунок экспедиции Биллингса и Сарычева (1785—1794)

Рисунок Л. Воронина (1785—1792)

В 1783 году Зашиверск с учётом наличия в нём крепости и церкви получил статус города и административного центра Зашиверского уезда, в составе Якутской области Иркутского наместничества. Здесь разместился градоначальник и городская ратуша, уездное казначейство, уездный суд по уголовным делам, земский суд и другие учреждения. Открылось питейное заведение, хлебозапасный и соляной магазины. Горожане занимались охотой, рыбалкой и даже земледелием. На конец XVIII века приходится появление церковной утвари, украшенной золотом и серебром. Церковная библиотека располагала справочными книгами по морскому и военному делу.

Юкагиры, эвены и якуты снабжали горожан молочными продуктами, дичью, оленьим, медвежьим и коровьим мясом. Каждый год в ноябре или декабре здесь проходила ярмарка: приезжие на санях купцы из Якутска сбывали посуду из железа, ткани, бисер, сахар, табак, местное население — пушнину (белок, лисиц, соболей, горностаев, колонков), бивни моржей и мамонтов.

26 октября 1790 года высочайше утверждён герб города Зашиверска, одновременно с другими гербами Иркутского наместничества, со следующим описанием: «В верхней части щита герб иркутский. В нижней части в чёрном поле золотая лисица, в знак того, что жители сего округа ловлею сих зверей промышляют».

Среди горожан было немало юкагиров, эвенов и якутов, работавших в домах русских. Жили здесь ремесленники и купцы. Военный гарнизон в 1799 году насчитывал 33 человека. На протяжении XVIII века Зашиверск переживал расцвет. Согласно преданиям, число домов и юрт в городе доходило до 270. Численность населения, видимо, никогда не превышала 500 человек. Казённые грузы из Якутска до Зашиверска до его упразднения в 1805 году доставлялись по пути через Тукуланский перевал и реку Алдан, затем по Нельгеге или на Борулах и Зашиверск. По Индигирке выше Зашиверска, по всей видимости, не существовало, поскольку прохождение через пороги затруднительно.

Упадок и гибель

См. также: Хронология эпидемий оспы в Сибири

Повсеместное истребление пушного зверя послужило причиной снижения торгового значения Зашиверска, и, как следствие, сокращения численности его населения. В ходе административно-территориальной реформы 1803 года, предусматривающей сокращение числа «штатных городов» и их уездов, Зашиверск «по малому числу жителей» был выведен из числа уездных городов, в 1804 году после получения распоряжения административный центр со всеми уездными учреждениями, а также с кафедрой протоиерея, был перенесён в Верхоянск (в 400 км к западу). Какое-то время здесь ещё оставался отряд казаков и некоторые торговые заведения. В 1808 году в городе проживало 120—130 человек. Оставшиеся жители впоследствии, вероятно, погибли от эпидемий кори и оспы, случившейся в Верхоянском округе в 1773—1776 годах и повторно в 1883 году. От оспы вымер и находившийся неподалёку древний посёлок Полоусный, от которого ещё в 1940-е годы сохранялась часовенка. В октябре 1820 года здесь был проездом полярный исследователь Ф. П. Врангель, который застал в угасающем Зашиверске всего пять жилых домов. В декабре 1822 года город посетил шотландский путешественник Джон Кокрен, который записал: «…Кровь застыла в моих жилах, когда я увидел, наконец, это место. Я… нигде не видел такой бесконечно печальной картины… Поселение состояло из семи жалких жилищ». В 1840-х годах здесь побывал путешественник по фамилии Виноградов: «После переправы через Индигирку открывается Зашиверск, стоящий на правом берегу ея. Божий храм да три юрты, священник с причетником, улусный писарь с пером и станционный смотритель без лошадей составляют всё народонаселение». В эти же годы это место посетил архиепископ Нил, оставивший рассказ о Спасской церкви и её приходе, но ничего не упомянувший о самом городе. Зашиверск как поселение в это время фактически уже не существовал. Церковная утварь была вывезена в Крест-Майорскую и Момскую церкви на Индигирке. В 1874 году в Санкт-Петербурге был разработан проект нового герба Зашиверска с описанием: «В чёрном щите золотая лисица с червлеными глазами», однако он утверждён не был.

В конце 1920-х годов участники экспедиции Наркомвода СССР застали на месте Зашиверска двух людей, якутов по национальности, живших в амбаре. Это были рыбак Митрей Слепцов и его младшая сестра Евдокия Фёдоровна Слепцова. Спустя несколько лет Слепцов умер, его сестра перебралась в местность под названием Тёгюрё́к. Слепцова говорила: «Мы были последними жителями города».

Архитектура

От исчезнувшей заполярной Мангазеи в Западной Сибири Зашиверск отличало наличие сохранившихся до XX века памятников над землёй: шатровой церкви и надвратной башни крепости.

Зашиверск был изображён в «Чертёжной книге Сибири», составленной Семёном Ремезовым в 1701 году. Город был запечатлён на рисунках Л. Воронина и Ф. Матюшкина на рубеже XVIII—XIX веков.

Зашиверск был городом, построенным полностью из дерева. Стены крепостной стены, построенная в 1676 году, по данным археологических раскопок 1969—1971 годов, имели длину 46 метров и ширину 38 метров. Толщина стен, выложенных из двух рядов брёвен, составляла около двух метров. Над стенами были сооружены две башни с воротами, одна угловая башня и Спасская церковь (встроена в южную стену). На плане, составленном землемером Турчаниновым в 1798 году, показаны также амбары для провианта и темница. На рисунках Л. Воронина конца XVIII века крепостная стена уже отсутствовала.

Судя по упомянутым плану и рисункам, город имел неупорядоченную застройку без улиц, дома прижимались к реке. В конце XVIII века город рос и располагался уже как на полуострове, так и на соседнем западном острове (ныне отделён сухой протокой). По словам старожилов, часть города располагалась также на левом берегу Индигирки и на холмах выше основной части города.

На момент прихода археологической экспедиции в 1969 году на месте Зашиверска находилась церковь, полуразрушенная колокольня, два полуразрушенных избяных сруба (вероятно, построенные в середине XIX века) и столб-коновязь. Спасская церковь с колокольней были построены в 1700 году местным плотником Андреем Хабаровым из лиственничных брёвен, доставленных, скорее всего, с верховьев Индигирки. В первой половине XX века в церкви ещё находились выцветшие и облупленные ико­ны «древнего письма». Поскольку нельзя было обеспечить сохранность уцелевших памятников в дикой природе, правительство Якутской АССР дало разрешение на их вывоз в создаваемый в пригороде Новосибирска Историко-архитектурный музей под открытым небом. В 1970 году была перевезена колокольня, в 1971 году — Спасская церковь.

Зашиверск в фольклоре

Зашиверск после своего исчезновения остался в фольклорной памяти коренного населения Индигирки: легендах и преданиях, записанных в разное время. Так, основание города, по преданию, было связано с якутским богатырём по имени Берт-Чёрёгёр: с помощью русских ему удалось разгромить тунгусов, с которыми раньше враждовали якуты. По другой версии, Ёрё-Чёрёгёр был проводником русских на Индигирку и показал место для закладки города.

К 1940—1950-м годам относятся записи преданий об эпидемии оспы и последовавшей за ней гибели города. В передаче Ю. Фролова, шаманы связывали пришествие оспы — «бабушки», как они её называли, в начале XIX века с «нечистой силой», которая отплатила таким образом людям за истребление промыслового зверя. По другому преданию, две сестры в течение семи суток сидели на деревьях и с жалостью глядели на жителей Зашиверска. Это были духи оспы. А когда их обидел проезжавший мимо тунгусский князец, они обрушили свою ярость на город. Легенда якутского или тунгусского происхождения, услышанная участниками научной экспедиции 1969—1970 годов в низовьях Индигирки, рассказывает, что однажды во время ярмарки (у городской крепости) шаман увидел заражённый недугом сундук с сокровищами и приказал бросить его в прорубь, но жадный священник ему воспротивился, и когда сундук открыли — люди бросились и разобрали все лежавшие в нём вещи. А на следующий день город был охвачен чёрной оспой. Погибли все, вместе со священником, выжила лишь маленькая девочка Тарабукина, которая дожила до 105 лет и умерла в 1913 году. В языке русскоустьинцев для обозначения оспы сохранилось выражение «зашиверская погань».

Исследования

…Спустились на ровную площадь. На ней стоят: церковь, колокольня, два амбара и две могилы. Вот и всё, что осталось от Зашиверска!

Полярник Б. А. Леванов, 1929 год

Зашиверск упоминается в описаниях путешествий русским исследователями Г. Сарычевым в конце XVIII века и Ф. Врангелем в начале XIX века. Подробное описание города содержится в «Словаре географическом Российского государства» А. Щекатова, изданном в 1804 году.

После гибели города он почти нигде не упоминался. Первое обстоятельное изучение истории Зашиверска (по архивным материалам) относится к 1922 году, когда в «Сборнике материалов к изучению Якутии» Якутским наркомпросом была опубликована статья под названием «Город Зашиверск» автора с инициалами «В. Г.». О Зашиверске упоминали В. И. Огородников в книге «Из истории покорения Сибири. Покорение юкагирской земли» (Чита, 1922), С. В. Бахрушин в «Открытии Якутии русскими в XVII веке и присоединение её к России» (Якутск, 1957). О существовании на месте бывшего города церкви в XX веке впервые было сказано в отчёте 1933 года о проведении Индигирской гидрографической экспедиции, которая случайно обнаружила остатки города в 1931 году.

Археологические раскопки

Археологические раскопки на месте Зашиверского острога и, частично, прилегающей к нему территории проводились в 1969—1971 годах экспедицией СО АН СССР. Раскопки позволили установить исторические данные, отсутствующие в письменных источниках. Короткое лето и вечная мерзлота (лёд начинался на глубине 25—30 см) помешали археологам закончить раскопки, в частности, не был найден культурный слой XVII века.

В ходе экспедиции под слоем торфа были обнаружены остатки острожных стен, полы-настилы башен, а также ремесленной мастерской в 15 метрах от колокольни. Выявлены следы наводнения и двух пожаров, один из которых погубил часть стен крепости. Были найдены медные монеты, относящиеся к XVIII веку; «идол» и шахматная фигурка из кости мамонта, стеклянные бусы, куски слюды и стекла, железный нож и другие предметы. На расстоянии 1,6 м и 10 см от церкви на глубине 80 см в песчаном грунте обнаружена группа захоронений: женщины и трёх детей в гробах из тёсаных досок; ребёнка в долблёной колоде; девушки в гробу, выдолбленном из двух лиственниц.

По словам участника экспедиции М. Угрина, двое других участников — профессор Иван Маковецкий и кинооператор Олег Максимов были инфицированы спорами оспы и погибли.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

Энциклопедии

• Зашиверск // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Зашиверск // Новый энциклопедический словарь: В 48 томах (вышло 29 томов). — СПб., Пг., 1911—1916.
• [45f.ru/sse/zashiversk-s-yakut-r/ Зашиверск, с. (Якут. Р.)] — статья из Сибирской советской энциклопедии — Н., 1930—1931.
• [russiasib.ru/zashiversk/ Зашиверск] — статья из Исторической энциклопедии Сибири — Н., 2010.

Монографии

• Окладников А. П. и др. [ias.ngaha.ru/archive/zashiv.pdf Древний Зашиверск: древнерусский заполярный город]. — М.: Наука, 1977.
• Вилков, О. Н. Источники и литература о времени основания в процессе освоения Сибири русскими города Зашиверска (ХVII в.) // Источниковедение городов Сибири конца ХVI — нач. ХХ вв.. — Новосибирск, 1983.
• Лаппо Г. М. Города России. Взгляд географа. — М.: Новый хронограф, 2012. — С. 274. — ISBN 978-5-94881-151-2.

Публикации

на русском языке

• В. Г. Город Зашиверск // Сборник материалов по изучению Якутии. — Якутск, 1922.
• Сизых С. Якутская Помпея. — Соц. Якутия, 1974.
• Гурьве К. Был на карте город. — Сангар: Ленинец, 1978.
• Панков А. Якутская Мангазея. — Полярная звезда, 1978.
• Березкин И. Здесь был город. — Молодёжь Якутии, 1989.
• Кротов, Модест. В просторах Индигирки. — Якутск: Якутское государственное издательство, 1934.

на якутском языке

• Хохлачев В. Заполярный Помпей = Хотугу эргимтэ Помпейа уоттара. — Индигир уоттара. — Хону, 1975.
• Фролов В. Был такой город = Маннык куорат баара. — Бэлэм буол. — Якутия, 1981.
• Абыйчанин Н. Русские из Ожогино; Зашиверск в ХVII—ХVIII в. = Ожогино нууччалара; Зашиверскай ХVII—ХVIII yйэлэргэ. — Кыым. — Якутия, 1998.

Ссылки

• [art-science-world.com/science/iae-04.html Церковь Спаса Нерукотворного образа.] В Историко-архитектурном музее под открытым небом. Новосибирск. Портал Art Science World.
• [museum.sakha.ru/museum.php?id=89 Реконструкция Зашиверского острога.] В Ленском историко-архитектурном музее-заповеднике «Дружба». Соттинцы (Якутия). Проект «Музеи Якутии».
• [download.maps.vlasenko.net/smtm1000/q-53_54.jpg Карта Северо-Востока Якутии 1988 года.] Место Зашиверска показано в правом верхнему углу.

Отрывок, характеризующий Зашиверск

– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.