Защипина, Наталья Александровна
Поделись знанием:
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
| Наталья Защипина | |
| Имя при рождении: |
Наталья Александровна Защипина |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Награды: |
|
Наталья Александровна Защипина (род. 14 января 1939, Москва) — советская и российская актриса театра и кино, заслуженная артистка РСФСР (1972).
Содержание
Биография
Наталья Защипина родилась 14 января 1939 года в Москве.
В возрасте четырёх лет Наталья была отобрана режиссёром Виктором Эйсымонтом для съёмок в фильме «Жила-была девочка». Наташа сыграла роль Кати — маленькой блокадницы, пережившей весь ужас блокады Ленинграда. Так состоялся её актёрский дебют в кино. Пока девочка росла, приглашения на съёмки следовали одно за другим, и Наталья снималась довольно много: в 1945 году, Наташа снялась в роли Лидочки в фильме Ильи Фрэза «Слон и верёвочка» (в том фильме она снималась вместе с Фаиной Раневской), в 1948 году фильм «Первоклассница» Ильи Фрэза, в 1949 году «У них есть Родина» Александра Файнциммера.
Ближе к окончанию школы Наталья стала задумываться о своей профессии. Мама настаивала на том, чтобы Наталья шла учиться на пианистку, но сама Наталья мечтала о профессии актрисы. Вместе со своими друзьями стала пробовать поступать в театральные ВУЗы Москвы, но её преследовали неудачи — в приёмных комиссиях считали, что девушка избалована кино. В 1954 году, глубокой осенью, она поступила на актёрский факультет ВГИКа, на курс Ольги Пыжовой. При поступлении пришлось скрыть свой кинематографический опыт, и педагог узнала, что на её курсе учится довольно известная юная киноактриса, лишь на втором курсе. ВГИК Наталья окончила в 1961 году.
Наталья после ВГИКа решила идти не на Мосфильм, а пошла в театр. Её сразу приняли в Московский академический театр Сатиры. Главный режиссёр театра Валентин Плучек сразу поставил молоденькой актрисе условие: сначала она должна стать хорошей актрисой, а до тех пор, пока этого не произойдёт, сниматься нельзя. И Наталья не принимала ни одного предложения сниматься, хотя таких было много. Однако в конце 1960-х поток приглашений сниматься иссяк. Её появления после этого эпизодичны или связаны с переносом на телеэкран спектаклей театра сатиры.
Творчество
Роли в кино
- 1944 — Жила-была девочка — Катя
- 1945 — Слон и верёвочка — Лидочка
- 1948 — Первоклассница — Маруся Орлова
- 1949 — У них есть Родина — Ира Соколова
- 1951 — В степи — Оля
- 1954 — Дети партизана — Олеся Гречная
- 1958 — Ваня — Лена
- 1961 — Евдокия — Катя
- 1971 — Малыш и Карлсон, который живёт на крыше — мама Малыша
- 1975 — Маленькие комедии большого дома — Оля, жена, «Грабёж»
- 1975 — Маяковский смеётся
- 1975 — Это мы не проходили — мать Мити
- 2000 — Нам 75!
- 2005 — Усадьба
- 2008 — Вероника не придёт — секретарша Вероники (пожилая)
- 2010 — Игрушки — Елизавета Павловна Суворова
Озвучивание
- 1948 — Цветик-семицветик - Женя
- 1992 — Мир кролика Питера — Mrs. Rabbit
- 1990 — Твин Пикс — Кэтрин Мартэлл, Сара Палмер, Норма Дженнингс, Леди С Поленом, Надин Хэрли (закадровый перевод ГТРК «Останкино»)[1]
- 1991 — Чип и Дейл спешат на помощь — Чип, Ирвина Аллен (в сериях «Пчёлы — дело рискованное»), Кисмет (в сериях «Не везёт, так не везёт»), Кассандра (в сериях «Не везёт, так не везёт») (Дубляж Телевизионная студия кинопрограмм 1990—1991гг. 52 серии)
- 1991—1992, 1994 — Утиные истории — Миссис Клювдия, корреспондент Вебра Уолтерс, Золотко Голди, Мамаша Гавс (2 сезон), Миссис Крякшелл, Афродаки (в сериях «День святого валентина»), второстепенные персонажи (в сериях озвученных В 1-м сезоне Телевизионная студия кинопрограмм 1990-1991гг. 52 серии), во 2-м сезоне Студия кинопрограмм телерадиокомпании «Останкино» 1992г. 26 серий) и в 3-м сезоне Студия «Нота» Пифагор по заказу РТР 1994г. 13 серий)
- 1992 — Чудеса на виражах — Мисс Кисуля, звезда кино (персонаж одной из серий и Звезды меркнут (дубляж Телевизионной студии кинопрограмм «Останкино» 1991—1992гг.)
- 1993 — Баскетбольная лихорадка
- 1994 — Война гоботов — Crasher
- 1994 — Топо Джиджио (закадровый перевод)
- 1995 — Русалочка — Мама Себастьяна (Студия «Нота», студия «Кадр» (1994—1995гг. по заказу РТР), Студия «Кадр», студия «Пифагор» (1995г. по заказу РТР)
- 1996 — Чокнутый — Миранда Отважная (45-65 серии) (Дубляж Студия «Пифагор» по заказу РТР 1996г.)
- 1997 — Оливер Твист — Плут, женские персонажи
Озвучивание телепроектах
- 1997—1999 - Позвоните Кузе - Сцилла
Роли в театре
Московский академический театр Сатиры
- «Как пришить старушку» — страховой агент
Напишите отзыв о статье "Защипина, Наталья Александровна"
Примечания
- ↑ [twinpeaks.cinema.ru/TwinPeaks/voices_m.htm Русские голоса Twin Peaks]
Ссылки
- Наталья Защипина (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.teatral-online.ru/news/269/ Наталья Защипина. «Я зря поверила Плучеку»]
Отрывок, характеризующий Защипина, Наталья Александровна
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
