Зименков, Иван Фёдорович

Иван Фёдорович Зименков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Сталинградского областного исполнительного комитета
1939 — 1947
член Сталинградского Городского Комитета Обороны
1941 — 1943
председатель совета по делам колхозов при Правительстве СССР по Азербайджанской ССР
декабрь 1948 — апрель 1953
заместитель управляющего делами Совета Министров Азербайджанской ССР
апрель 1954 — апрель 1955
заместитель заведующего отделом сельского хозяйства ЦК КП Азербайджана
с мая 1955
Вероисповедание:	нет (атеист)
Рождение:	16 октября 1903(1903-10-16) село Сиргиевка, Балашовский уезд, Саратовская губерния, Российская империя
Смерть:	17 мая 1958(1958-05-17) (54 года)
Партия:	ВКП(б) / КПСС
Военная служба
Годы службы:	1918—1919, 1941—1942
Принадлежность:	СССР СССР
Звание:	командир корпуса
Командовал:	Сталинградский корпус народного ополчения
Сражения:	Гражданская война; Сталинградская битва
Награды:

Ива́н Фёдорович Зименков (22 сентября 1899, с. Сиргиевка, Саратовская губерния — 17 мая 1958) — партийный и хозяйственный деятель, председатель Сталинградского облисполкома во время Сталинградской битвы.

Жизнь до Великой Отечественной Войны

Иван Фёдорович родился 22 сентября 1899 года в селе Сиргиевка Саратовской губернии (ныне — деревня Сергеевка в Аркадакском районе Саратовской области). Образование начальное. Потомственный хлебороб. Член ВКП(б) с 1926 года. Участвовал в Гражданской войне с марта 1918 года по сентябрь 1919 года, воевал в 25-й Чапаевской дивизии, был ранен. С 1921 по 1924 годы был председателем Сергиевского сельсовета и одновременно членом волисполкома Казачковского волостного совета Баландинского района Саратовской губернии. С 1926 по август 1928 года работал председателем исполнительного комитета Казачковского волостного совета. С августа 1928 по 1933 год — инструктор исполкома Турковского райсовета, заведующий Аркадакским районным земельным отделом, заместитель директора совхоза «Нансен», член исполкома Аркадакского райсовета. С 1933 по 1934 год работал заведующим Даниловским районным земельным отделом Сталинградского края, с декабря 1934 по август 1938 года — председателем исполкома Берёзовского райсовета Сталинградской области. С августа 1938 по сентябрь 1939 — секретарь Сталинградского облисполкома; с 6 сентября 1939 по июль 1947 года — председатель Сталинградского облисполкома.

Фёдор Иванович был в числе депутатов Верховного Совета СССР 1-го созыва, доизбранных в феврале 1941 года.

Выступая на 3 заседании VIII сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва 26 февраля 1941, И. Ф. Зименков говорил о росте региональных бюджетов и важной роли расходов на «социально-культурные мероприятия». Одновременно Иван Фёдорович подчёркивал, что в городской бюджет часть средств не поступает, объясняя это низкой финансовой дисциплиной.

Великая Отечественная Война

23 октября 1941 года бюро Сталинградского обкома ВКП(б) и исполком областного Совета депутатов трудящихся приняли совместное решение «в интересах сосредоточения всей гражданской и военной власти и установления строжайшего порядка» создать в Сталинграде городской комитет обороны. В его состав вошёл и Иван Фёдорович Зименков.

25 и 28 июня Сталинградский облисполком принял решения об организации во всех городах и районах области городских и районных штабов местной противовоздушной обороны (МПВО), которым подчинялись штабы МПВО, созданные при сельсоветах, колхозах, МТС, предприятиях и домоуправлениях. Начальником МПВО области стал И. Ф. Зименков, начальником МПВО г. Сталинграда — Д. М. Пигалев. С 11 июля 1941 Зименков командовал Сталинградским корпусом народного ополчения, который стал важным элементом подготовки населения области для службы в действующей армии и народном ополчении. Во время Сталинградской битвы Иван Фёдорович руководил работами по организации помощи фронту, возглавлял штаб по уборке урожая и спасению хлеба. Участвовал в строительстве Сталинградских оборонительных обводов и за эту работу был награждён орденом «Знак Почёта». В наградных документах написано:

В период всего хода строительства оборонительных рубежей Сталинградского обвода проявил личную и повседневную заботу и оказывал помощь строительству в деле мобилизации людей, механизмов и других ресурсов, разрешая все вопросы строителей немедленно.

—

И. Ф. Зименков в ходе Сталинградской битвы приложил много сил для обеспечения населения продовольствием. Например, 10 сентября 1942 он совместно с членами СталГКО лично обследовал баржи, затопленные на Волге в ходе немецких бомбардировок. За несколько часов были осмотрены все баржи на плёсе от Центральной пристани до завода «Баррикады». Обнаружили зерно, сельдь в бочонках, винтовочные патроны, мины, вещевое имущество, консервы. Вечером местные власти организовали команды и приступили к разгрузке затонувших барж. Помимо продовольствия и снаряжения, удалось извлечь несколько сот ящиков с пригодными снарядами для «катюш».

В 1943 году Иван Фёдорович был председателем областной комиссии по распределению гуманитарной помощи для Сталинграда и председателем областной чрезвычайной противоэпидемической комиссии. Кроме этого, 5 марта 1943 Зименков входил в образованную Сталинградскую областную комиссию содействия работе Чрезвычайной Государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников

В конце ноября 1943, проездом по пути на Тегеранскую конференцию, в Сталинград прибыл И. В. Сталин. Несмотря на короткую остановку (10 минут для заправки локомотива водой), Верховного главнокомандующего встречала делегация гражданских и военных руководителей города. Среди встречающих Иван Фёдорович Зименков. Выступая на 3 заседании Х сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва 31 января 1944, депутат И. Ф. Зименков подчёркивал помощь трудящихся всей страны в восстановлении разрушенного Сталинграда, его предприятий и социальной сферы.

В 1944 году, в связи с первой годовщиной Победы в Сталинградской битве И. Ф. Зименков и А. С. Чуянов вместе с группой жителей Сталинграда, которые были отмечены Указом Президиума Верховного Совета СССР правительственными наградами, находились на приёме у М. И. Калинина в Москве.

После Великой Отечественной войны

31 марта 1947 года на официальном ужине, в присутствии председателя Сталинградского Совета И. Ф. Зименкова, азербайджанского драматурга Бабаева и полковника Иванова из министерства сельского хозяйства СССР, делегация города Ковентри вручила Сталинграду меч и скатерть Ковентри. Меч и скатерть в настоящее время хранятся в Волгоградском государственном музее обороны, в зале подарков народов мира городу-герою Сталинграду.

Дальнейшая карьера Ивана Фёдоровича тесно связана с Азербайджанской ССР, где он работал по партийно-хозяйственной линии.

С ноября 1947 по ноябрь 1948 года И. Ф. Зименков являлся слушателем годичных курсов Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б) (Москва).

С декабря 1948 по апрель 1953 года — председатель совета по делам колхозов при Правительстве СССР по Азербайджанской ССР (Баку); с апреля 1954 по апрель 1955 — заместитель управляющего делами Совета Министров Азербайджанской ССР; с мая 1955 — заместитель заведующего отделом сельского хозяйства ЦК КП Азербайджана. На последней должности Иван Фёдорович проработал до своей смерти 17 мая 1957 года.

Память

В фонде письменных источников Государственного историко-мемориального музея-заповедника «Сталинградская битва» хранится личный архивный фонд Ивана Фёдоровича, сформированный из документальных материалов, личных документов, материалов о военной службе и т. д..

Награды

• Орден Ленина
• Орден «Знак Почёта»
• Медаль «За оборону Сталинграда» (№ 00022)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Литература

• Сталинградская битва. Июль 1942-февраль 1943: энциклопедия / под ред. М. М. Загорулько. — 5-е изд., испр. и доп. — Волгоград: Издатель, 2012. — 800 с.
• Чуянов А. С. На стремнине века: Записки секретаря обкома. — М., 1977. — С. 176—177.
• Великая Отечественная. Комкоры: Военный биографический словарь в 2-х тт. — М.: Кучково Поле, 2006.

Ссылки

• [www.volgograd-history.ru/history/stalingrad/article_003.html История города] Всё для фронта, всё для победы. История Волгограда 1859 - 2005. Проверено 10 декабря 2014.
• [battle.volgadmin.ru/Documents/Stalingrad/01.aspx Документы Сталинградского городского комитета обороны] Из Постановления совместного заседания бюро Сталинградского обкома ВКП(б) и исполкома облсовета депутатов трудящихся о создании городских комитетов обороны в городах Сталинграде, Астрахани и Камышине. Сталинградская битва. Проверено 10 декабря 2014.
• [www.podvignaroda.ru/?n=47020457 Наградной лист] в электронном банке документов «Подвиг Народа»

Отрывок, характеризующий Зименков, Иван Фёдорович

– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.