Калмыкова, Александра Михайловна

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Калмыкова и Чернова

Александра Михайловна Калмыкова
Александра Михайловна Чернова
Род деятельности:	образование, общественная и революционная деятельность
Дата рождения:	26 декабря 1849 (7 января 1850)(1850-01-07)
Место рождения:	Екатеринослав
Дата смерти:	1 апреля 1926(1926-04-01) (76 лет)
Место смерти:	Детское Село

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Александра Михайловна Калмыкова (урождённая Чернова; 26 декабря 1849 года (7 января 1850 года), Екатеринослав, — 1 апреля 1926 года, Детское Село, ныне в черте Санкт-Петербурга) — русская прогрессивная общественная деятельница.

Начав с конца 1860-годов свою деятельность на поприще женского образования, она являлась активным участником многих просветительский обществ, видной деятельницей становления и развития российского народного образования, библиотечного дела, сотрудничала с Л. Н. Толстым, В. Г. Короленко, М. Горьким, поддерживала связи с группой «Освобождение труда», встречалась с В. И. Лениным, работала вместе с Н. К. Крупской. Это была «выдающаяся по уму и энергии женщина, принадлежавшая к довольно высокому кругу», — характеризовала её Анна Елизарова-Ульянова, старшая сестра В. И. Ленина.

Биография

Закончила Мариинское женское училище (с 1870 г. — гимназия) в Екатеринославе и получила диплом учительницы. В 1868—1872 годах преподавала там же. С 1869 Калмыкова, выйдя замуж за Д. А. Калмыкова, умершего в звании сенатора гражданского кассационного департамента (тайный советник), посвящает себя общественной деятельности сначала в Симферополе, затем в Харькове и Петербурге.

В Харькове Калмыкова примкнула к кружку, группировавшемуся вокруг только что возникшего и тогда ещё прогрессивного «Южного края», в котором поместила ряд статей. Фельетоны Калмыковой по еврейскому вопросу, печатавшиеся в «Южном крае», выдержали два издания («Еврейский вопрос в России», 1881 и 1882).

В Харькове же Калмыкова приняла близкое участие в занятиях созданной X. Д. Алчевской женской воскресной школы и для известной книги «Что читать народу» составила разделы географии и истории.

В 1885 году переехала из Харькова в Санкт-Петербург. Преподавала в воскресной школе фарфоровского попечительства по Шлиссельбургскому тракту (воскресной школе В. П. Варгунина, 1885—96, затем отстранена от преподавания). Являлась членом, а затем главой университетского кружка по изучению народной литературы братьев Ольденбургов. Входила в редакции журнала «легальных марксистов» «Новое слово» и «Начало». С 1889 года в её семье жил Пётр Бернгардович Струве, по воспоминаниям Анны Елизаровой-Ульяновой: «Струве вырос в её семье, — был в гимназические годы её воспитанником и, как она говорила, был ближе ей, чем её собственный сын, пошедший по другому пути». В 1889(90?)—1901 годах владела созданным ею книжным складом в Петербурге, который находился по адресу Литейный проспект, д. 60. Там же находилась и её квартира. Анна Елизарова-Ульянова, вспоминала о Калмыковой: «У неё был в то время книжный магазин (воспоминания относятся к весне 1899 года — Прим.)… который служил в некотором роде штаб-квартирой. Там можно было узнать о жизни социал-демократических организаций, о всех переменах и изъятиях, происшедших в них. Прежде всего, по приезде в Питер, забегаешь, бывало, в этот книжный склад».

Изданный в 1890 каталог склада Калмыковой представлял собой хорошее пособие для составления школьных и народных библиотек. В то же время Калмыкова издает ею же составляемые две серии дешевых книг для народа, под заглавием: «Жизнь прежде и теперь» и «Силы природы и труд человека». Совместно с Л. Н. Толстым участвовала в создании кн. «Греческий учитель Сократ» (1886). Кроме того, Калмыкова поместила несколько статей в «Русской школе» 1890—1893. Книги A. M. Калмыковой выдержали 20 изданий.

«Александра Михайловна стояла очень близко к первым марксистским организациям Петербурга, — вспоминала Анна Елизарова-Ульянова, — оказывала очень деятельные услуги нелегальным социал-демократическим организациям, главным образом „Союзу борьбы“, и находилась в курсе их работы. Все первые члены „Союза борьбы“ — Радченко, Крупская, Якубова, Невзорова, народовольческой организации — Книпович — были в тесной связи с нею. Пользуясь своими большими связями в обществе, она устраивала квартиры, склады, добывала деньги. У неё же происходили первые заседания редакций тогдашних легальных марксистских газет». Оказывала денежную помощь газете «Искра» и большевикам.

В 1902 выслана за границу.

Читала лекции в Народном университете Шанявского в Москве (1913—16). После Октябрьской революции работала в системе Наркомпроса.

Похоронена в Ленинграде на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Источники

• Калмыкова // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Калмыкова, Александра Михайловна // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [ucheba.su/dictionary/word/1260303/ Педагогический словарь]

Отрывок, характеризующий Калмыкова, Александра Михайловна

Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.