Каон, Клод
Поделись знанием:
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
| Клод Каон | |
 |
Клод Каон (фр. Claude Cahun, в некоторых источниках ошибочно Кахун, настоящее имя Люси Рене Матильда Швоб; 25 октября 1894, Нант — 8 декабря 1954, Сент-Элье, остров Джерси) — французская писательница и фотохудожница-сюрреалистка.
Биография
Родилась в зажиточной еврейской семье, племянница писателя-символиста Марселя Швоба. В 1898 пережила острый душевный кризис, впоследствии не раз лечилась от психических расстройств, пыталась покончить с собой. C 1908—1909 была в любовной связи с Сюзанной Малерб, ставшей её пожизненной спутницей. С 1911-х годов пользовалась псевдонимом, под которым и стала известна. В 1919 познакомилась с Филиппом Супо, скульпторами Ханой Орловой и Жаком Липшицем, Орлова оставила её скульптурный портрет. В 1918 поселилась в Париже, где к ней в 1920 присоединилась подруга. Печатала рассказы и статьи в известном журнале «Mercure de France», познакомилась с Анри Мишо, Робером Десносом, Сильвией Бич, Иваном Мозжухиным, Людмилой и Жоржем Питоевыми. В 1929 начали публиковаться фотографии Каон, она выступала на театральной сцене. В 1930-е сблизилась с Ассоциацией революционных писателей и художников, вошла в группу сюрреалистов, участвовала в их выставках в Париже и Лондоне (1936). В 1937 вместе с Сюзанной Малерб переехала на Джерси. В годы Второй мировой войны участвовала в Сопротивлении, была в 1944 арестована, пыталась покончить с собой. Приговорённая к смерти, чудом избежала казни. При этом многие работы Каон были утрачены.
|
Изображения (внешние)
|
|---|
Творчество
Сквозной мотив творчества Каон — поиск себя в игре зеркал и театральных масок, смене псевдонимов и сексуальных ролей.
Признание
В 1990-е гг. ретроспективные выставки Каон прошли в крупнейших музеях Парижа, Лондона, Нью-Йорка.
Сочинения
- Écrits. Paris: Jean-Michel Place, 2002
Напишите отзыв о статье "Каон, Клод"
Литература
- Adamovich E. Sous ce masque, un autre masque : Claude Cahun ‘s photomontage// Exposure: revealing bodies, unveiling representations. Oxford: Peter Lang. 2004. — P.49-65.
- Calle-Gruber M. Créer à la proue de soi-même. [on-line].Метод доступа: www.sens-public.org/spip.php?article421.
- Claude Cahun: photographe. Paris: Jean-Michael Place, 1995
- Cottingham L. Cherchez Claude Cahun. Lyon: Carobella ex-natura, 2002
- Colvile G.M.M. De l’Éros des femmes surréalistes et de Claude Cahun en particulier.[on-line].Метод доступа: melusine.univ-paris3.fr/astu/Colville.htm
- Dean C.J. Claud Cahun’s double//Yale French Studies № 90, Same Sex/Different Text. Gay and Lesbian Writing in French, 1996. — P.71-92.
- Hétu J. Le motif du masque dans l’oeuvre littéraire et photographique de Claude Cahun. Montréal: Université de Montréal, 2005
- Inverted Odysseys: Claude Cahun, Maya Deren, Sindy Sherman/ Shelley Rice, ed. Cambridge: MIT Press, 1999
- La subversion des images Surréalisme, photographie, film : Catalogue de l’exposition. — Paris : Éditions du Centre Pompidou, 2010. — 480 p., 450 ill.
- Lai Y. Les impossibles autoportraits de Claude Cahun. [on-line].Метод доступа: www.sens-public.org/spip.php?article418//.
- Latimer Т. Т. Acting Out: Claude Cahun and Marcel Moore.[on-line].Метод доступа: <www.queerculturalcenter.org/Pages/Tirza/TirzaEssay4.html>.
- Leperlier F. Claude Cahun (Lucy Schwob 1894—1954) du symbolisme au surréalisme et à la résistance. Lille: A.N.R.T. Université de Lille III, 1990.
- Leperlier F. Claude Cahun: l’exotisme intérieur. Paris: Fayard, 2006
- Solomon-Godeau A. The equivocal 'I': Claude Cahun as lesbian subject// Inverted Odysseys: Claude Cahun, Maya Deren, Cindy Sherman. — NY: Grey Art Gallery and Cambridge, MA University Press, 1999. — P.111-125.
- Topdjian, C. Shape-shifting beauty: the body, gender and subjectivity in the photographs of Claude Cahun// Resources for Feminist Research. — Toronto, Ontario: York University, 2007.
- Дубин С. Колдунья, дитя, андрогин: женщина(ы) в сюрреализме // Иностранная литература, 2003, № 6 ([magazines.russ.ru/inostran/2003/6/dubin.html])
- Розалинда Краусс. Холостяки. — М.: Прогресс-Традиция, 2004. — С.32-37.
Примечания
Ссылки
- [www.connectotel.com/cahun] (англ.)
- [www.sens-public.org/article.php3?id_article=418 Статья о фотоискусстве Каон] (фр.)
- [www.photoisland.net/pi_hist_text.php?lng=1&hist_id=205] (рус.)
Отрывок, характеризующий Каон, Клод
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Писатели по алфавиту
- Родившиеся 25 октября
- Родившиеся в 1894 году
- Родившиеся в Нанте
- Умершие 8 декабря
- Умершие в 1954 году
- Умершие на Джерси
- Писатели Франции
- Фотографы Франции
- Сюрреалисты
- Артистические псевдонимы
- Участники французского движения Сопротивления
- Персоналии:Холокост во Франции
- Еврейское сопротивление в период Холокоста:Персоналии
