Кашпирский монастырь

Монастырь
Кашпирский монастырь
Открытка с видом монастыря, но неверным указанием его названия
Страна	Российская империя
Город	Сызрань
Епархия	Казанская епархия
Тип	мужской
Дата основания	2 мая 1685 года
Основные даты: 1687 — перевод в Кашпир 1712 — воссоздание
Дата упразднения	1764

Кашпирский монастырь — мужской монастырь Русской православной церкви, действовавший в конце XVII — первой трети XVIII века в городке Кашпир (ныне в составе Сызрани). Был создан в 1685 году в Сызрани как Вознесенский монастырь, спустя два года перенесён в Кашпир, где стал архиерейским домом Казанской епархии. В 1712 году переформирован под названием Благовещенский монастырь. В 1764 году был упразднён в ходе секуляризационной реформы Екатерины II. К настоящему времени сохранилось здание монастырского храма, ведутся работы по воссозданию монастыря на прежнем месте.

Основание

В 1683 году царским указом на Волге была основана крепость Сызрань, в гарнизон которой были переведены солдаты и сержанты из Симбирска, Казани, Тетюш, Чебоксар.

В 1684 году старец Кирилл и солдаты «новорождённой крепости Сызран» обратились с прошением об открытии в крепости монастыря для горожан и солдат, пожелавших принять монашество: «…Многие из солдат „стары и дряхлы“, собираются постричься в иноческий чин, а постричься им негде, монастыря у них нет, а другие города удалены, и помирают многие без пострижения…»

2 (12) мая 1685 года (иногда встречается дата 22 декабря 1684 года) была подписана грамота царей Иоанна и Петра Алексеевичей, адресованная Симбирскому стольнику и воеводе М. А. Головину и дьяку А. Яцкому, о строительстве на стрелке, образуемой реками Сызран и Крымза, мужского монастыря во имя Вознесения Господня, Пречистой Богородицы Смоленской и Архистратига Михаила. Для строительства был отведён участок земли 200 на 200 саженей. На содержание обители в 1867 году ей было отведено около 3500 десятин земли по реке Сызран и окрестности.

Однако ещё 1 апреля 1687 года по просьбе старца Кирилла царским указом монастырь был переведён в основанный незадолго до этого в восьми верстах ниже по течению Волги городок Кашпир, и он стал именоваться Кашпирским Вознесенским. Отведённый монастырю земельный участок также отошёл к Кашпирскому монастырю. На прежнем месте, в Сызрани, была построена часовня, там осталось жить несколько членов братии во главе со старцем Филаретом.

Несколько лет спустя оставшиеся монахи и сызранские горожане вновь обратились с прошением об открытии монастыря в Сызрани, и о возвращении от Кашпирского монастыря Сызранскому пожалованной тому земли. В 1691 году патриарх Адриан разрешил воссоздание монастыря. В 1693 году окончилось разбирательство между двумя монастырями, кому владеть жалованной землей: часть земли отошла Сызранскому монастырю, остальное разделили города Сызрань и Кашпир.

В 1692 году Кашпирский Вознесенский монастырь был обращен в архиерейский дом Казанской епархии. В 1704 году монастырь получил от властей новый земельный участок, что стало исключительным случаем в правительственной политике в отношении монастырей для начала XVIII века.

Основной хозяйственной деятельностью монастыря было сельское хозяйство. Монастырю были выделены крепостные крестьяне. Недалеко от монастыря в слободке размещалось десять крестьянских дворов, жители которых выращивали хлеб, косили сено, заготавливали дрова для монастыря, отбывая барщину, являвшуюся основной формой организации феодальной ренты в монастыре, как и в большинстве иных монастырей региона в конце XVII века. Для управления крестьянами в монастыре в архиерейском доме проживал в 1697 году посольский старец Серапион, крестьяне имели выборного старосту «Власку Матвеева», через которого и получали распоряжения. Несмотря на причисление обители в домовые монастыри казанского митрополита казанские власти в управление монастырём практически не вмешивались, никаких сведений об указаниях строителям монастыря или посылке приказчиков историкам неизвестно.

Дальнейшая история монастыря исследователям не известна, однако уже в 1712 году монастырь был воссоздан под новым именем.

Воссоздание

Кашпирский воевода Семён Константинович Дмитриев в 1711 году построил на берегу Волги деревянную Благовещенскую церковь. Спустя год, в 1712 году при церкви был создан мужской монастырь с таким же названием — Кашпирский Благовещенский монастырь.

В 1730 году под руководством Дмитриева же в монастыре взамен обветшавшего деревянного храма был построен каменный храм во имя Благовещения пресвятой Богородицы с приделами во честь Богоявления и во имя святого Иоанна Богослова. По имени придела иногда монастырь именовался Богоявленским , а по имени строителя — Симеоновским . Впоследствии Дмитриев тоже принял монашеский постриг, скончался в монастыре и был похоронен на монастырском кладбище.

В монастыре была настоятельская и четыре деревянные братские кельи, территория была засажена вишнями и яблонями. Монастырь окружала каменная ограда в 154 метра длиной. Над святыми воротами находилась каменная колокольня с четырьмя колоколами. При монастыре имелся скотный двор с лошадью и парой коров и хлебный амбар.

Для пропитания монашествующих Дмитриев пожертвовал монастырю несколько своих крепостных вместе с землей, поселившихся в прилегающей к монастырю с северо-запада слободке

Сохранились имена нескольких настоятелей: иеромонах Ипполит (1758 год), иеромонах Амвросий (1761—1764 год).

В 1764 году в ходе секуляризационной реформы Екатерины II монастырь был упразднён, монахи были расселены по соседним монастырям. Практически все монастырские постройки разрушились к концу XVIII века. Благовещенский храм же использовался как приходской для сёл Монастырское (при советской власти переименованное в Рудницкое) и Семёновское.

Примерно в середине XVIII века в Кашпире был обретен образ в честь усекновения главы Иоанна Предтечи, почитавшийся как чудотворный. Икона находилась в Благовещенском храме. Позднее образ был утрачен.

12 (24) сентября 1871 года храм посещал император Александр II с наследником престола великим князем Александром Александровичем, в храме служилась обедня.

При советской власти

При заполнении Саратовского водохранилища оказались уничтожены оба села, к приходу которых относился некогда храм. Церковь оказалась в отдалении 8 км от ближайшего населённого пункта. Храм долгое время находился в запустении, от него сохранились частично стены и свод крыш, часть поздних росписей.

Современность

В 2004 году был проведено обустройство бывшего монастырского кладбища.

В 2006 году началось восстановление монастыря, министерством культуры и молодёжной политики Самарской области было выдано реставрационное задание на разработку выдано научно-проектной документации и проведение ремонтно-реставрационных работ, Поволжское управление Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия выдало разрешение на производство работ по сохранению объектов культурного наследия. В 2007 году велись подготовительные работы: расчистка мусора, согласование документации, началось строительство нового деревянного храма, окончившееся в 2008 году. Также было заложено ещё несколько зданий на прилегающей территории.

19 июня 2008 года состоялось освящение куполов, крестов и изготовленных по специальному заказу в Воронеже колоколов. Саратовские художники под руководством иконописца Игоря Шимакина установили в новом храме иконостас. К настоящему времени продолжается строительство и ведётся отделка колокольни, монашеских келий, трапезной, на первом этаже которой предполагается продуктовый склад, гостиницы на 5 номеров, архиерейского дома и бани.

Предполагается также строительство теплицы, овощехранилища, омшаника и купели. Также должны появиться монастырская ограда, кладбище, электричество и причал на берегу Волги.

Литература

• Монастыри Самарского края (XVI—XX вв.): Справочник / Сост. B. C. Блок, К. А. Катренко. — Самара: Самарский Дом печати, 2002. — С. 36-40. — 216 с. — 1000 экз.
• Яхонтов А. К. [commons.wikimedia.org/wiki/File:%D0%93%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4_%D0%A1%D1%8B%D0%B7%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%8C_%D0%B8_%D0%B5%D0%B3%D0%BE_%D0%B4%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%BC%D0%B5%D1%87%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8.pdf Город Сызрань и его достопримечательности: (Ист.-церк.-археол. описание)]. — Симбирск: типо-лит. А.Т. Токарева, 1901-1902. — С. 37-75. — 96 с.
• Невоструев К. И. Описание Кашпирского Благовещенского Симонова монастыря. — М.: Тип. Грачева и комп., 1868. — 6 с.

Отрывок, характеризующий Кашпирский монастырь

– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.