Керамика Риштана

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Керамика Риштана - уникальный художественный промысел восточного Узбекистана.

История

Риштан - один из самых древних городов Ферганской долины. Возник на Великом шёлковом пути. С давних времён известен как крупнейший в Центральной Азии центр по производству уникальной глазурованной керамики. Самое название города образовывалось от древнего согдийского слова «Раш» («Руш», «Руши») — «красная земля»: по месторождению гончарной глины хоки-суpx, имеющей красноватый оттенок.

Археологами еще в 1939 г. были обнаружены свидетельства того, что на этом месте непрерывно функционировало поселение городского типа, основанное ещё до нашей эры. В частности, были найдены жилые и ремесленные кварталы городской застройки; производственные здания и сооружения, в том числе печи для обжига керамики. В 1998—1999 годах под двухметровым культурным слоем снова обнаружены остатки жилых и производственных построек, в том числе печи для обжига керамики; запасы железа, меди и стекла, множество керамических, бронзовых и стеклянных предметов. А также - система ирригационных и канализационных ходов, облицованных керамикой IХ - ХII столетий.

Гончарное производство было популярно ещё на заре цивилизаций и одно из достойнейших мест в мире керамики принадлежит мастерам Риштана. Этот промысел возник в Риштане с возникновением поселения. Риштан, находившийся на пересечении караванных путей между Китаем и Индией с одной стороны, Персией и Ближним Востоком с другой, быстро развивается и становится важным центром торговли, перевалочным пунктом на Великом шёлковом пути. Здесь была построена соборная мечеть. В городе располагались гончарные кварталы (махалли):* Дахбед, Чиннигарон, Кузагарон, Кулолон.

Крупнейшими центрами художественной керамики в Средней Азии IX - XIII вв. былиСамарканд, Бухара, Чач, Фергана, Хорезм. Именно в это время Ферганская долина переживала период подъема экономического развития, который отразился и на производстве керамической посуды, центры которой находились в основном в городах Ахсикент, Ош, Худжанд, Узген, Кува, Канибадам, Риштан и др.

В Риштане с древнейших времен была разработана уникальная технология создания керамических изделий. Риштанские керамисты - кузагары считают себя потомками основоположников гончарства и хранителями старых традиций Риштанская керамика отличалась высокими технологическими и художественными качествами.

Традиции искусства керамики многих соседних керамических центров, к концу XX столетия были почти полностью утрачены, и только в Риштане (в этом его феномен) промысел развивался стабильно, на протяжении столетий сохранив свою стилистическую целостность. В Средней Азии есть немало замечательных, очень самобытных региональных центров керамики, таких как Самарканд, Бухара, Хива, Худжанд, Гиждуван, Андижан, Канибадам, Шахрисабз, Куляб, Гурумсарай, однако, издревле почетное звание «Главной гончарной мастерской» Средней Азии носит древний Риштан.

Ни в одном из керамических центров Средней Азии нет такого разнообразия форм изделий, как в Риштане. Ляганы - блюда для плова, косы и шокосы - миски для супа-шурпы, огромные кувшины-хумы для хранения зерна и масла, маслобойки, глубокие сосуды с крышками для кислого молока -кошкулок, кувшины-офтоба для омовения перед молитвой, пиалы, кувшины-кузача для воды, сосуды в виде фантастической птицы - урдак - полет изощренной фантазии кулолов не знает предела. Сохранились также формы посуды, характерные только для Риштана. Это ритуальные сосуды для омовения рук - даст шу, в виде развернутой пологой чаши на невысоком пустотелом поддоне-резервуаре для слива воды.

Начиная с ХVIII века город Риштан (Рушдон, Рошидон) постепенно возрождается - и к середине XIX века восстанавливает статус крупнейшего в регионе центра по выпуску глазурованной посуды.

Великими мастерами своего дела были братья Абду Джалол («Усто Абдуджалол», «Усто Джалил») и Абдуджамил («Усто Абдуджамил», «Усто Кури») которые ХVIII в. восстановили утраченную в средние века технику производства фаянса-чинни в Риштане. Её рецепты братья-гончары привезли из Кашгара и Ирана. Их ученик Абдулла Кулол (1797 — 1872) мастер-чиннипаз, по прозвищу Калли Абдулло («Плешивый Абдулло»), впоследствии стал великим мастером, аксакалом-Усто для всех гончаров Риштана.

В начале XIX столетия гончарные изделия Риштана пользовались высоким спросом не только в Ферганской долине, но и по всей Центральной Азии. В городе насчитывалось более 100 гончарных мастерских, в которых работало свыше 300 человек. В этот период были также установлены тесные связи между ремесленниками Кокандского ханства и Восточного Туркестана.

В 70-х годах XIX века мастера из Риштана, во главе с усто Абдуллой Калли, принимали участие в отделке Урды — дворца Саида-Мухаммеда Худояр-хана в Коканде. Их искусство получило высокую оценку правителя Кокандского ханства. По распоряжению Худояр-хана, на фасаде южного крыла дворца почерком «куфи» была сделана надпись:

Художник, искусство которого подобно искусству Бехзада, украсил каменные плиты.

Примерно в то же время Худояр-хан построил в Рушдоне свою резиденцию, получившую название «Боги-Хан» (Сад Хана). Он нередко останавливался здесь, и неизменно устраивал пир для всех гончаров города.

В период Российской империи непосредственную поддержку получило гончарное производство. К началу XX века в Риштане насчитывалось более 80 кустарных гончарных мастерских, в которых работало 300 человек. Продукция риштанских гончаров поступала во все города Средней Азии, а некоторые мастера стали открывать собственные торговые лавки на базарах Коканда, Маргелана, Андижана, Самарканда, Ташкента и других городов. В Риштан также приезжали обменяться опытом мастера из Канибадама, иногда из Гиждувана, Карши, Шахрисабза (Шахрисябза).

Последователями и учениками великих мастеров были Абдурасулев Мадамин Ахун (Усто Мулла Мадамин Ахун), Тохта-бачча (Усто Тохта) - известные мастера-чиннипазы конца XIX в.; Бачаев Сали - потомственный мастер конца XIX в., Баба Бой Ниязматов Мелибой (Усто Бой Ниязмат) - известный мастер-чиннипаз конца XIX в., работал вместе с женой, талантливой и признанной рисовальщицей. Одними из последних аксакалов риштанских гончаров являлись Газиев Маякуб (Усто Якуб, 1862—1922) - известный мастер чиннипаз-наккош; Мадалиев Абдул Саттор (Усто Абдусаттар, 1862—1943) - известный мастер чиннипаз; Ортыков Ульмас (Усто Ульмас, 1864—1950) - известный мастер-кузагар.

Изделия лучших мастеров — усто Муллы Мадамина Ахуна, усто Тохты, усто Сали и других, неоднократно выставлялись на всероссийских выставках-ярмарках, а 1900 году они успешно экспонировались на Всемирной выставке в Париже, где мировые ценители керамических изделий дали высокую оценку керамике риштанских мастеров, сравнивая их с лучшими европейскими майоликами и как изделия способной конкурировать в международном масштабе. В 1904 году на промышленной и кустарной выставке в Фергане мастер из Рошидона Баба-ходжи Мирсалим за изготовленный им глиняный самовар получил из рук военного губернатора Ферганской области генерала-майора В. И. Покотило золотую медаль.

В годы Советской власти начался процесс цехового производства керамики. В 1918 году в Рошидоне была создана первая промышленная артель гончаров «Чиннигарон», которую в 1927 году переименовали в «Янги хает» (Новая жизнь). На производстве было занято 70 керамистов разной квалификации, но многие риштанские гончары ещё долго предпочитали работать самостоятельно. Однако, конкурировать с промышленным производством ремесленники-кустари не могли - и вынуждены были либо вступать в артель, либо закрывать свои мастерские. К 1941 году свободных художников в селе практически не осталось.

В настоящее время в городе функционируют завод художественных керамических изделий, АО ООО Фарфоровый завод «SIMAX F+Z», "СП «Азия Пайинтс Керамик», более 1000 индивидуальных керамических мастерских.

Знаменитые керамисты Риштана

Учеными собранны сведения о мастерах начиная середины XIX — начала XX века, а также сведения о современных риштанских мастеров. Всего в Риштане в настоящее время работает свыше 1000 мастеров-керамистов.

Абду Джалол,(Усто Джалил) — знаменитый гончар Риштана, великий мастер — аксакал Усто (Учитель) для всех гончаров Ферганской долины XVIII—XIX века. Совместно с братом Абду Джамил,(Усто Кури) обучившиеся технике производства фаянса — чинни в Кашгаре, Иране и восстановили в Риштане эту древнюю утраченную технику производства. Передали рецепт изготовления посуды чинни ученику Абдулла Кулол,(Кали Абдулло).

Абду Джамил,(Усто Кури) — знаменитый гончар Риштана, великий мастер — аксакал Усто (Учитель) для всех гончаров Ферганской долины XVIII—XIX века. Совместно с братом Абду Джалол,(Усто Джалил) обучившиеся технике производства фаянса — чинни в Кашгаре, Иране и восстановили в Риштане эту древнюю утраченную технику производства. Передали рецепт изготовления посуды чинни ученику Абдулла Кулол,(Кали Абдулло).

Абдулла Кулол,(Кали Абдулло) — гончар, ученик братьев Абду Джалол,(Усто Джалил) и Абду Джамил,(Усто Кури), великий мастер — аксакал Усто (Учитель) для всех гончаров Ферганской долины XIX века.. Дед гончара, мастер-керамиста «наккоша» Усто Ибрагима Камилова.

Известными риштанскими мастерами конца XIX века являлись Абдул Косым Балтабой, Абдурасулев Мадамин Ахун (Усто Мулла Мадамин Ахун), Баба Бой Ниязматов Мелибой (Усто Бой Ниязмат), Баба Салим (Усто Салим), Бачаев Сали, Газиев Маякуб (Усто Якуб — наккош), Мадалиев Абдул Саттор (Усто Абдусаттар), начале XIX век а Абдурасулев Тухтасин, Ахмаджонов Исак (Искандер), Баба Ходжи Мирсалимов, Хамраев Ахмад Али, в середине XX века Бабаходжаев (Бабаев) Замзам, Джаббаров Мазаир (Усто Мулло Заир), Касымов Рустам, Мадалиев Абдул Саттор (Усто Абдусаттар), Мирсадык (Усто Масадик), Муминов Умарали (Усто Умарали), Ортыков Ульмас (Усто Ульмас Ортыкбоев), Палвановы Хатамали и Курбанали, Ташкулол Усто, Тохта-бачча (Усто Тохта), Усманов Хайдар (Усто Хайдар), Хайдаров Кадар (Усто Абдукадир), Шерматов Узакбой (Усто Узак), Шосалимов Хайдар (Усто Хайдар), Юнусов Холмат (Усто Холмат),Юсупов Исамиддин.

Камилов, Ибрагим гончар, мастер-керамист «наккош», представитель седьмого поколения потомственной династии гончаров, внук великого мастер — аксакала Усто (Учитель) для всех гончаров Ферганской долины Абдулла Кулола, (Кали Абдулло), народный художник Узбекистана, Лауреат Государственной премии СССР, народный мастер Узбекистана.

Юсупов, Шарофиддин — гончар, мастер-керамист «наккош», Лауреат премии ВЛКСМ, дипломат ЮНЕСКО, члены Ассоциации народных мастеров Узбекистана «Хунарманд», академик — действительный член Академии художеств Узбекистана, сын известного риштанского мастера XX века Юсупова Исамиддина. Учился у своего отца а так же у мастеров Х.Палванова, Х.Саттарова, И.Камилова, М.Исмаилова и Х.Юнусова — лучших мастеров Риштана воспринял традиции кистевой росписи и сюжетных «натюрмортных» композиций. 2005 г. — удостоен ордена «Фадокорона мехнатларини учун».

Усманов Рустам — мастер-керамист в первом поколении. Он единственный из риштанских мастеров, получивший профессиональное художественное образование — в 1980 году окончил Ташкентский театрально-художественный институт по отделению промышленной графики, ученик мастеров Хакимджона Саттарова и Ибрагима Камилова. «Усто наккош», он мастерски владеет искусством росписи, различными технологиями глазурования. Изучает наследие старых мастеров, материалы археологических экспедиций, воссоздает утраченные орнаменты. Один из первых в Риштане, создал в собственном доме открытый музей-мастерскую, в которой помимо собственных изделий представлена интересная коллекция старинной керамики Риштана.

Назиров Алишер — керамист в первом поколении, ученик мастеров Усто Элибоя Далиева, Усто Абдукадыра и его сына Кимсанбоя Абдукадырова. Авторитетом для себя считает масетра Ибрагимова Камилова. «Усто Наккош», талантливый мастер по росписи изделий, один из первых открыл мастерскую школа-керамики где сейчас дает уроки сам мастер и его коллеги-ученики. Создал в собственном доме открытый музей-мастерскую.

Произведения риштанских мастеров входят в коллекции Государственного музея искусств Узбекистана, Дирекции художественных выставок Академии художеств Узбекистана, Ферганского областного краеведческого музея, Музея искусств народов Востока в Москве, Музея этнографии в Санкт-Петербурге, Государственного Эрмитажа, Музея керамики Асакура-сан в Комацу (Япония) и другие зарубежные собрания.

Литература

Л. Кузнецова Альбом КЕРАМИКА РИШТАНА: традиции и мастера [www.fergananews.com/town/rishtan.html Вступительная статья] и составитель Людмила Кодзаева (Кодзати) Редактор Н.Зиганшина, 2006.

Отрывок, характеризующий Керамика Риштана

Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.