Кондратьев, Фёдор Викторович

Фёдор Викторович Кондратьев
Дата рождения:	17 февраля 1933(1933-02-17) (91 год)
Место рождения:	Москва, СССР
Страна:	Россия Россия
Научная сфера:	медицина , психиатрия
Место работы:	Московская психиатрическая больница № 1 Всероссийский научно-исследовательский институт физической культуры и спорта Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского Военный университет Министерства обороны Российской Федерации
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	1-й Московский медицинский институт
Известен как:	психиатр
Награды и премии:

Фёдор Ви́кторович Кондра́тьев (род. 17 февраля 1933 года, Москва, СССР) — крупный российский психиатр, судебный психиатр высшей квалификационной категории, доктор медицинских наук, профессор. Заслуженный врач России. Создатель многофакторной концепции механизмов формирования общественно-опасных действий «синдром-личность-ситуация».

Биография

Родился 17 февраля 1933 года в Москве, в семье медиков: отец — Кондратьев Виктор Алексеевич врач-терапевт, мать — эпидемиолог.

В 1951 году поступил в 1-й Медицинский институт, где на третьем курсе написал свою первую научную работу «Симптом счастливых сновидений при эндогенных депрессиях». После института два года работал в Московской психиатрической больницы имени П. П. Кащенко.

В 1959 — 2011 годах главный научный сотрудник и руководитель Экспертного отдела Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского. С 1973 по 2003 год заведовал судебно-психиатрическим экспертным отделением.

В 1964 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата медицинских наук по теме «Клинические особенности и судебно-психиатрическая оценка в случаях медленно текущей шизофрении».

В 1968—1970 годы — старший научный сотрудник отдела психологии ВНИИФК.

В 1982 — 2006 годах — профессор кафедры криминалистики юридического факультета Военного университета Министерства обороны Российской Федерации. Читал полный курс судебной психиатрии.

В 1996 году от Министерства здравоохранения РФ был включён в состав разработчиков Федеральной целевой программы по усилению борьбы с преступностью (фрагмент о деструктивных культах), утверждённой Постановлением Правительства Российской Федерации от 17 мая 1996 года (№ 600).

Читал тематические лекции по шизофрении на кафедре социальной и судебной психиатрии ММА имени И. М. Сеченова и для ординаторов и аспирантов Центра им. В. П. Сербского, а также в рамках специализированных занятий для студентов МГОПУ имени М. А. Шолохова. На протяжении 25 лет был консультантом Московской областной психиатрической больницы им. В. И. Яковенко и ряд лет — Серпуховской психиатрической больницы.

Известен участием в судебно-психиатрической экспертизе А. Р. Чикатило и других серийных убийц, сатанистов, в том числе убийце 3-х иноков монастыря Оптина Пустынь, полковника Ю. Д. Буданова и капитана 3-го ранга Бакшанского.

Подготовил 3 доктора и 20 кандидатов медицинских наук.

Общественная деятельность

• Руководитель группы Министерства здравоохранения Российской Федерации по разработке материалов о негативных медико-социальных последствиях деятельности в России организаций, имеющих характер деструктивных, тоталитарных сект.
• Член Совета по Безопасности Информации Общероссийского общественного движения «Российский Союз за здоровое развитие детей».
• Член комиссии по реализации соглашения о сотрудничестве между Минздравом России и Московской патриархией Русской Православной Церкви.
• Член общественно-церковного совета по биоэтике при Московском Патриархате РПЦ.

Отзывы

Известный историк-архивист, заслуженный работник культуры России, консультант Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ А. С. Прокопенко в своей книге «Безумная психиатрия» отмечал, что «суть карательной психиатрии достаточно ясно показал доктор медицинских наук, руководитель отдела ГНЦ им. Сербского Ф. Кондратьев, который, возглавив группу независимых психиатров, на стыке 80—90-х годов попытался разобраться в закрытой до того для российской общественности проблеме. Особую роль в системе карательной психиатрии Ф. Кондратьев отводит бывшему ЦНИИСП им. Сербского, организация которого как головного судебно-психиатрического заведения восходит к 1921 году.» Прокопенко указывает, что «По мнению Ф. Кондратьева, Н. Хрущев стал проводником постулата, заключавшегося в том, что только психически ненормальные люди при коммунизме будут совершать преступления и что только они способны выступить против социалистического строя.» и отмечает, что Кондратьев «солидный учёный, видел все это изнутри, был в 1980 году не кем иным, как куратором Казанской ТПБ, и сам испытывал на психическую крепость духа одного диссидента — А. Кузнецова, рабочего, чьи мытарства по кругам психиатрического ада длились с 1971 года по 1988-й». Прокопенко также замечает, что «Сам Ф. Кондратьев, не раз побывавший в Казани, предпочитает не рассказывать о виденном им самим. Он ссылается, например, начитанный им отчёт комиссии Минздрава СССР о состоянии больницы МВД «Сычевка», что в Смоленской области: „Сычевская психиатрическая больница со строгим наблюдением не соответствует понятию больницы как учреждения органов здравоохранения“. Можно согласиться с учёным, что психиатрия колебалась вместе с линией КПСС; впрочем, с этой линией в стране колебалось все.».

Украинский судебный психиатр, кандидат медицинских наук А. И. Коротенко и Н. В. Аликина считают, что «школу А. В. Снежневского и его сотрудников, разработавших в 60-е годы диагностическую систему, в том числе и концепцию вялотекущей шизофрении, поддерживали Ф. В. Кондратьев, С. Ф. Семёнов, Я. П. Фрумкин и другие».

Положительные

Кандидат медицинских наук М. Л. Белоусова отмечает, что концепция о том, что «социальная опасность больного не определяется диагнозом, а носит динамический характер и является результатом взаимодействия трех составляющих: психопатологического синдрома — личностных особенностей — ситуационных факторов» предложенная Г. В. Морозовым и Б. В. Шостаковичем «была подробно раскрыта Кондратьевым Ф. В.».

Кандидат медицинских наук О. И. Печенкина отмечает, что «Исходя из известных работ по генезу аутоагрессии и криминальной гетероагрессии (ООД), можно считать, что агрессивные действия при шизофрении обусловлены различными сочетаниями факторов в системе «синдром-личность-ситуация», разработанной Ф. В. Кондратьевым»

Кандидат медицинских наук Н. С. Ангелова-Барболова отмечает, что «изучение качества жизни, имеет существенное значение: для профилактики агрессивных форм поведения у больных шизофренией, поскольку социальные факторы, наряду с заболеванием и действуя в системе «синдром-личность-ситуация» непосредственным образом моделируют поведение больных».

Кандидат медицинских наук Н. Г. Батуева ставит Ф. В. Кондратьева в один ряд с теми учёными, чьи «исследования в судебной психиатрии проводятся на современном уровне — с позиций системного анализа, изучаются многофакторные закономерности формирования общественно опасного поведения лиц с психическими расстройствами, разрабатываются алгоритм диагностических и экспертных решений и типология криминальной агрессии».

Кандидат медицинских наук С. В. Кудеринов ставит Ф. В. Кондратьева в один ряд с теми учёными, чьи работы посвящены «исследованию нозологического фактора в генезе общественной опасности и вопросам профилактики ООД преимущественно у совершеннолетних пациентов».

Кандидат медицинских наук А. С. Порывай отмечает, что «Разрабатывается выделенный впервые Кондратьевым Ф.В. (1984, 1988гг.) динамический комплекс, детерминирующий агрессивное поведение и ООД: синдром - личность - ситуация. Все составляющие данного комплекса подвержены влиянию различных экзогенных факторов.»

Кандидат медицинских наук А. Г. Расторгуев относит исследования Ф. К. Кондратьева к числу посвящённых изучению темы общественно опасного поведения психически больных, которая «остаётся одной из наиболее актуальных в судебной психиатрии». Он отмечает, что «в этих работах анализируются различные аспекты совершения ООД лицами с психическими расстройствами», а также, что «современные исследования в судебной психиатрии проводятся с позиции многофакторного системного анализа, изучается типология криминальной агрессии, а также взаимозависимость между общественно опасным поведением лиц с психическими расстройствами и клинико-ситуационными факторами». Расторгуев указывает что Ф. В. Кондратьевым «на основе концепции системного подхода разработана теория «синдром-личность-ситуация», интегрирующая основные звенья, определяющие агрессивное поведение».

Кандидат медицинских наук Л. М. Миннетдинова относит Ф. В. Кондратьева к исследователям, которыми «создано самостоятельное направление, рассматривающее теоретические аспекты детерминации опасного поведения душевнобольных».

Кандидат медицинских наук Т. В. Ядрова отмечает, что в работах Ф. В. Кондратьева проводился анализ «общественно-опасных действий, совершенных лицами с психическими расстройствами алкогольного генеза»

Кандидат философских наук А. А. Мордвинов относит Ф. В. Кондратьева к исследователям которыми «в последнее время особое внимание уделяется деформациям в сфере духовно-нравственного бытия человека, которые обнаруживаются при исследовании деятельности новых религиозных движений».

Критические

Директор Института религии и права религиовед Р. Н. Лункин в «Обращении Института религии и права по поводу преследований в отношении церкви „Новое поколение“ и опасности разжигания межрелигиозной вражды в Амурской области» по поводу проверки прокуратурой Амурской области пятидесятнической организации «Новое поколение» А. С. Ледяева и обращений прокуратуры в Благовещенский городской суд с требованием запретить распространение 18 видеодисков с проповедями Ледяева, как способные оказать негативное влияние на психическое состояние человека, отмечает, что статья Кондратьева «Современные культовые новообразования („секты“) как психолого-психиатрическая проблема (Белгород: Миссионерский отдел МП РПЦ, 1999. — 55 с.)», которую, по мнению Лункина, на 90 % скопировали авторы экспертизы из Хабаровской краевой клинической больницы, ставит своей основной целью, по мнению Лункина, «осуждение с антинаучных ксенофобских позиций религиозных движений, которые, с точки зрения автора, являются „нетрадиционными“».

Президент Независимой психиатрической ассоциации России Ю. С. Савенко отмечал, что Независимый психиатрический журнал не один раз описывал «уровень антикультистской аргументации» Ф. В. Кондратьева, а также Ю. И. Полищука и П. И. Сидорова, что является «очевидным признаком упадка отечественной психиатрии». Савенко указывает, что в журнале описывались «примеры опоры на ненаучные источники, подмены мнения религиоведов собственными доморощенными изысками, прямых передергиваний и фальсификаций Кондратьевым даже МКБ-10 и позиции С. С. Корсакова». Савенко считает, что позиция «Хассена — Кондратьева» является ненаучной, но число авторов, её некритически использующих, растёт. К таким авторам Савенко относит В. Э. Пашковского, А. Кураева, А. Дворкина, Т. Дмитриеву. Позднее в интервью С. Б. Филатову Савенко высказывал следующее мнение: «Приблизительно к 2000 г. лидерство у психиатров-антикультистов перешло к Фёдору Кондратьеву. Кондратьев — сотрудник Государственного научного центра им. В. П. Сербского (ГНЦ), где возглавляет группу „По изучению деструктивного действия религиозных новообразований“. ГНЦ им. Сербского, который и в советское время играл главную роль в использовании психиатрии в крательных целях, в последние несколько лет приобрел громадные влияние и власть в психиатрии. Такой власти он не имел даже при коммунистах». Савенко отмечает, что «Кондратьев использует язык и аргументацию, не имеющие никакого отношения к психиатрии» и приводит в качестве примера высказывания Кондратьева «Идеология культовых новообразований направлена на деструкцию национальной духовности, на её замену собственной системой ценностей. В отличие от традиционных религий (носящих характер „духовной симфонии“ в отношении с государством), культовые новообразования противостоят интересам государства в пассивной или активной форме, вплоть до использования своих адептов в шпионских и террористических актах» (брошюра «Проблема религиозных культовых новообразований („сект“) в психолого — психиатрическом аспекте», М., 2000, с. 7). А также отмечает, что «Кондратьев высказывает тревогу в связи с тем, что „неокультовые организации предпринимали попытки провести на выборах 1999 года в Государственную Думу и в региональные законодательные органы своих представителей“ … эта тревога приводит его к убеждению, что „адепты неокультов теряют право на свободу вероопределения“ (там же, с. 59).»". И подытоживает: «Теперь это называется психиатрией.».

Религиовед Е. Г. Романова в «Независимом психиатрическом журнале» отмечала, что Ф. В. Кондратьев, являющийся автором термина или «диагноза» «сектомания», высказывал предложения о контроле над членами новых религиозных движений путём «уголовного преследова­ния и недобровольного стационирования в психиатрические клиники». Романова считает, что представление членов НРД «в качестве этаких „людей второго сор­та“ — „сектоманов“ по аналогии с наркоманами» является дискриминацией. Также Романова ставит следующие вопросы: «Есть ли в этих обвинениях нечто внутренне присущее только НРО и их членам, вызывающим у окружающих стой­кое чувство необходимости специальных мер контро­ля и воздействия <…> Или в данном случае присутствует сознательное манипулиро­вание информацией, направленное на формирование общественного мнения, поощряющего ограничения свободы верующих отдельных „неформальных“ для нашей действительности религиозных объединений?».

Кандидат философских наук А. Н. Раевский, отмечая, что «целый ряд авторов психологов, в основном конфессионально ориентированных, пишут о новых культах с исключительно негативных позиций», приводит в пример слова Кондратьева «современные тоталитарные культовые новообразования — это культы, использующие „духовную“, мистическую лексику для прикрытия методов тоталитарного воздействия на личность с целью её деструкции и последующего использования в собственного интересах».

Специалист по социологии религии лондонского Кингс-колледжа Марат Штерин отмечает, что «ссылаясь на работу С. Левина, американского врача, Ф. В. Кондратьев и др. упустили его основной вывод: что участие в НРД следует связывать с проблемами взросления, в первую очередь, с ситуацией в семье». Штерин указывает, что «Левин далек от того, чтобы во всем винить „культы“, и не принимает идею „контроля сознания“». В дальнейшем Штерин отмечает, что данный пример выражает «главную проблему с негативно-выборочным подходом к западным источникам. В них академическое и взвешенное обсуждение методологий, теорий, гипотез и, главное, эмпирических данных pro или contra подменяется политически перегруженными спекуляциями. Западная же критика антикультовых концепций огульно отвергается на том „научном“ оснований, что критики „ангажированы сектами“ (Кондратьев Ф. В. и др., 1998, с. 8)».

Правозащитник и журналист Александр Подрабинек, описывая в интернет-газете оппозиционной направленности «Грани.ру» случай принудительной госпитализации Михаила Косенко, участника так называемого «Болотного дела», на основании заключения экспертов Центра им. Сербского, и отмечая, что в защиту Косенко «аргументированно выступила Независимая психиатрическая ассоциация России (НПА), возглавляемая доктором Юрием Савенко», считает, что Ф. В. Кондратьев «не утруждает себя аргументами и профессиональным анализом дела Михаила Косенко» и называет Кондратьева «одним из самых яростных проводников карательной психиатрии». Подрабинек отмечает, что утверждение о «движении к воскрешению советского стиля» в статье Савенко, содержащей анализ дела Косенко, «замечательным образом подтвердил проф. Кондратьев в статье „Ю. Савенко — хулитель российской психиатрии“, размещенной 24 февраля на сайте Российского общества психиатров». Этот стиль, по мнению Подрабинека, подтверждает утверждение Кондратьева о работе Савенко на ЦРУ, за что он был уволен из Института им. Сербского. Данное утверждение Подрабнек называет смешным, считая, что в конце 1970-е годы выявленных американских шпионов расстреливали и сажали в тюрьму на 15 лет. Подрабинек считает, что Кондратьев имеет ангажированную позицию по «тоталитарным сектам», так как «прославился именно психиатрическими злоупотреблениями в отношении религиозных меньшинств».

Ответы на критику

В статье «Савенко — хулитель российской психиатрии» Ф. В. Кондратьев отмечает, что:

В связи с беспокойством США относительно "ущемления прав религиозных меньшинств" я в 2001 года по просьбе сотрудников посольства США Dennis Curry (первый секретарь) и Howard Solomon (второй секретарь, политический отдел) дважды принимал их в Центре им. В. П. Сербского. В ответах на поставленные вопросы секретарям посольства было разъяснено, что в целом проблема новых религиозных движений не психиатрическая, но вместе с тем психиатрам по представлению правоохранительных и административных органов, законодательных и общественных организаций приходится проводить экспертизы или освещать вопросы о наличии или нет в деятельности конкретной культовой организации факторов риска причинения вреда психическому здоровью. Было обращено внимание на то, что выяснение факторов риска для здоровья ни в коем случае не предполагает какого-либо вмешательства психиатров в религиозные ориентации адептов даже тех неокультов, деятельность которых содержит этот риск. Сотрудники посольства США были ознакомлены с официальными документами, подтверждающими это утверждение. Также было обращено внимание сотрудников посольства США на развернутую грубую клеветническую кампанию по дискредитации официальной психиатрии, якобы занимающейся применением насильственных, «карательных» мер в отношении лиц, принадлежащих к религиозным меньшинствам. Секретари посольства США отметили, что данная встреча полностью изменила их представление по интересующей проблеме. Howard Solomon заявил, что “полученная информация дает основание иметь мнение о соблюдении в Центре им. Сербского прав человека и о целесообразности сотрудничества с Центром по гуманитарным вопросам”. Таким образом, угроза экономических санкций в отношении России «за психиатрический террор» была снята.

Ф. В. Кондратьев в интервью православному культурно-просветительскому сообществу «Переправа» по поводу статьи Подрабинека отметил, что

Читал я с удовольствием и с интересом, я чувствовал себя как в цирке, ну какой же номер выкинет в очередном абзаце клоун. Я знаю этого клоуна по его другим выкрутасам на таких же как «Грани» подмостках. Нисколько не удивился, поскольку сам Савенко, который не осмелился защищать свою позицию в профессиональной дискуссии по экспертизе «болотника» М. Косенко, не осмелился выступить и сейчас, послав на дискуссию со мной своего вице-президента, но тот оказался несостоятельным. Пришлось проситься под «крышу» к Подрабинеку — он мастер пачкать грязью оппонентов. Отвечать мне Подрабинеку в СМИ было бы недостойно, пусть он ответит суду в связи с моим иском о защите моей чести, достоинства и деловой репутации согласно ст. 152 ГК РФ.

Также Кондратьев отмечает, что председатель правления Адыгейского республиканского (регионального) общества психиатров Д. В. Исаева следующим образом описывает Савенко:

«Позиция гр-на Савенко Ю.С., его выступления, статьи на первый взгляд смелы, почти революционны, демократичны, и преследуют благие цели. Но ... !!! На всём этом имеется серьёзный спекулятивный, демагогический налёт. А иногда напоминает и позицию "преследуемого преследователя". Очень выгодная позиция, всех критиковать, при этом, не неся ответственности ни за что. Это и есть "критиканство". Не верю я господину Савенко Ю.С. Уж извиняйте!

, а также приводит мнение доктора медицинских наук В. Пашковского, который пишет:

«Создается впечатление, что Савенко родился на сессии ВАСХНИЛ 1948 г, а научился разговаривать на павловской сессии 1951 г. Сравните. Не согласен Савенко с заключением профессора А. Г. Софронова — и сразу удар по черепу: «по большому счету – это монументальный камуфляж, скрывающий существо дела, по отношению к которому все прочее — только приложение», не согласен Савенко с мнением ряда психиатров о пагубном влиянии тоталитарных сект на психическое здоровье — сразу окрик: «Уровень антикультистской аргументации профессоров Ф. В. Кондратьева, Ю. И. Полищука, затем П. И. Сидорова — очевидный признак упадка отечественной психиатрии». «Большевистский пыл Савенко не удерживает его даже от того, чтобы не лягнуть гениальных ученых» ..., «Не думаю, что Савенко является агентом ЦРУ, но если это так, то не завидую я его директору. Агенты ЦРУ работают тоньше».

Научные труды

Монографии

• Кондратьев Ф. В., Тихоненко В. А. и др. Глава «Этика в психиатрии». // Биомедицинская этика. — М., Медицина, 1997. — С. 59—97. — 224 с.
• Кондратьев Ф. В. Медико-социальные последствия деструктивной деятельности тоталитарных сект. — М.:Изд. МЗ РФ, ГНЦССП им. В. П. Сербского, 1998. — 60 с.
• Кондратьев Ф. В., Шостакович Б. В. Глава «Современные проблемы судебной психиатрии» // «Шизофрения и расстройства шизофренического спектра». — М., 1998. — С. 167—178.
• Кондратьев Ф. В. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/sekta/kondr/intro.php Современные культовые новообразования («секты») как психолого-психиатрическая проблема.] — Белгород: Миссионерский отдел МП РПЦ, 1999. — 55 с.
• Кондратьев Ф. В., Осколкова С. Н. [www.psyinst.ru/library.php?part=article&id=1790 Проблема религиозных культовых новообразований («сект») в психолого-психиатрическом аспекте (аналитический обзор).] — М.: ГНЦ СиСП им. В. П. Сербского МЗ РФ, 2000. ([www.sektainfo.ru/Kondratyev/AO%202000%20qopiia.docx копия])
• Кондратьев Ф. В., Осколкова С. Н. Теоретические и практические аспекты функционального диагноза шизофрении в судебной психиатрии. С. 31 — 59. // «Функциональный диагноз в судебной психиатрии» — М., 2000.
• Кондратьев Ф. В. Глава «Православно-этические аспекты эвтаназии». // «Православие и проблемы биоэтики». М. 2001. — С. 27-32.
• Кондратьев Ф. В., Осколкова С. Н., Василевский В. Г. «Шизофрения и агрессия: новые ракурсы проблемы» // Агрессия и психическое здоровье" под ред. акад. Т. Б. Дмитриевой и Б. В. Шостаковича. — СПб. Юридический центр Прес, 2002. — С. 132—173;
• Кондратьев Ф. В., Осколкова С. Н., Василевский В. Г. «Вопросы профилактики агрессивных действий больных шизофренией» // Агрессия и психическое здоровье" под ред. акад. Т. Б. Дмитриевой и Б. В. Шостаковича. — СПб. Юридический центр Прес, 2002. — С. 400—404
• Кондратьев Ф. В., Осколкова С. Н. «Ограниченная вменяемость при экспертных оценках шизофрении и шизотипическом расстройстве». // Ограниченная вменяемость. Второе дополненное и переработанное издание под ред. Т. Б. Дмитриевой и Б. В. Шостаковича. М., 2005. — С. 19-32.
• Кондратьев Ф. В. Значение качества жизни больных шизофренией в профилактике агрессивных опасных действий. — М.: Изд. МЗ РФ, ГНЦССП им. В. П. Сербского, 2005. — 48 с.
• Кондратьев Ф. В. Глава «О традиционной и нетрадиционной медицине». // «Православие и проблемы биоэтики». Вып. 2. «Жизнь». М., 2006. — С. 47 — 49.
• Кондратьев Ф. В. «Особенности самосознания больных шизофренией (к проблеме мотиваций агрессивного поведения психически больных)» // Агрессия и психические расстройства. Под редакцией Т. Б. Дмитриевой, Б. В. Шостаковича, А. А. Ткаченко. Том 1. М., 2006. — С. 80—103.
• Кондратьев Ф. В. [www.psychiatry.ru/siteconst/userfiles/sudb.pdf Судьбы больных шизофренией: клинико-социальный и судебно-психиатрические аспекты.] / Ф. В. Кондратьев; под редакцией проф. В. С. Ястребова. — М. : Изд-во Юстицинформ, 2010. — 402 с. ISBN 978-5-9977-0014-9 (ошибоч.)

Статьи

на русском языке

• Кондратьев Ф. В. Социокультуральный фон в России конца ХХ века и его феноменологическое отражение в психопатологии. // Социальная и клиническая психиатрия. Том 4, вып.2.- М., 1994.- C. 135 -139.
• Кондратьев Ф. В. Тоталитарные секты и их влияние на здоровье // Журнал "Врач". № 7. 1995. С. 39 - 41.
• Кондратьев Ф. В. Тоталитарные секты в современной России // Записки криминалистов. Изд. "Юрикон". Московск. госуд. юридич. академ. Вып. 5 М.1995. С. 183 - 193.
• Кондратьев Ф. В. Роль тоталитарных сект как нового патогеного фактора // Материалы XII Съезда психиатров России. М., 1995. - С. 77-88.
• Кондратьев Ф. В. Подсознательные формы коллективного реагирования и поведения в новых "конфессиональных" группах на современном социокультуральном уровне // Культуральные и этнические проблемы психического здоровья. Под ред. Т. Б. Дмитриевой и Б. С. Положего. М.,1996. С. 29-38.
• Кондратьев Ф. В. Квазирелигиозные учения и психическое здоровье//В кн., "Безопасность и здоровье нации в аспекте преступности" изд.: Криминологическая Ассоциация НИИ Проблем управления законности и правопорядка. М., 1996. С. 76 - 81.
• Кондратьев Ф. В. Духовные подмены. Общество. Преступность // Духовность.Правопорядок.Преступность. Материалы научно-практич. конференции МВД РФ 28 марта 1996. М. 1996. С. 218 - 222.
• Кондратьев Ф. В. Дианетика, сайентология, нарконон - вред духу, душе и телу // Журнал "Врач". №. 1. 1997. С. 37-39.
• Кондратьев Ф. В. Новая проблема социально-психологической экологии в России // сборник "Культуральные и этнические проблемы психического здоровья". Вып.II. Москва-Ижевск. 1997. С. 39 - 43.
• Кондратьев Ф. В. Новая этико-правовая сфера деятельности психиатра // "Реформы службы психического здоровья: проблемы и перспективы".Раздел "Право, этика, философия". Материалы Международно конференции 21-22 октября 1997 г. М., С. 164.
• Кондратьев Ф. В. Психиатрический аспект последствий деятельности современных культовых новообразований // "Российский психиатрический журнал". № 2. 1997. С. 25-30.
• Кондратьев Ф. В. Религиозность душевнобольного // Журнал "Врач". №. 3. 1997. С. 42-45.
• Кондратьев Ф. В. Фактор религиозности в аспекте причин и профилактики убийств //Материалы Второй международной конференции "Серийные убийства и социальная агрессия". Ростов-наДону, 15-17 сентября 1998г. С.136- 138.
• Кондратьев Ф. В. "Медико-социальные последствия деструктивной деятельности тоталитарных сект" (аналитический обзор)// Изд. МЗ РФ. 1998 г.
• Кондратьев Ф. В. Ещё раз о проблеме культовых новообразований в психиатрическом аспекте // Российский психиатрический журнал. 4. 1998. С. 78 - 80.
• Кондратьев Ф. В., Осколкова С. Н., Василевский В. Г. Шизофрения и убийства: новые ракурсы проблемы. С. 142—173 // Агрессия и психическое здоровье / Гос. науч. центр соц. и судеб. психиатрии им. В. П. Сербского ; Под ред. Т. Б. Дмитриевой и Б. В. Шостаковича. — СПб. : Юридический центр Пресс, 2002. — 460 с. : ил. ; 22 см. — (Теория и практика уголовного права и уголовного процесса / Редкол.: Р. М. Асланов (отв. ред.) и др.). — 2 тит. л. на англ. яз. — Библиогр.: с. 448—460. — В надзаг. также: Ассоц. юрид. центр. — 1550 экз. — ISBN 5-94201-107-9
• Кондратьев Ф. В. Концепция многофакторного анализа социального поведения психически больных [Текст] / Кондратьев Ф. В. // Российский психиатрический журнал. — 2010. — № 2. — С. 36-41. — Библиогр.: с. 41
• Кондратьев Ф. В. [www.sektainfo.ru/Kondratyev/3.html Религиозность и психопатология. Аспекты взаимовлияния] // Российский психиатрический журнал. — 2012. — № 5. — С. 5-13.

на других языках

• Actual problem and new faktors differential diagnosis in psychiatry // Changes in Psychiatry. XXXVIII Zjazd Psychiatrow Polskich. Wroclam. 1995. S. 77- 78.

Экспертные заключения

• Печерникова Т. П., Кондратьев Ф. В., Орсенюк Т. М., Сафунов Ф. С. , Копейко Г. И., Василевский В. Г. [www.sektainfo.ru/Kondratyev/1.html Заключение] № 1431—з комиссии комплексного экспертного психолого-психиатрического исследования деятельности организации «Фонд Новой Святой Руси» (Богородичный Центр). — М.: ГНЦСиСП имени В. П. Сербского, 28.12.1994 г.
• Кондратьев Ф. В., Бойко Ю. П., Лазебник Л. Б., Василевский В. Г., Смирнова Т. А., Виноградов И. Г., Кыров Н. Е. [www.sektainfo.ru/Kondratyev/2.html Комплексное психолого-психиатрическое и медицинское экспертное заключение по исследованию деятельности «Гуманитарного Центра Хаббарда» и «Саентологической Церкви»] от 30 июня 1999 года
• [moral-law.ru/index.php?p=post&id=78 Заключение] д. юрид. н., проф. Н. А. Михалевой и д. мед. н., проф. Ф. В. Кондратьева от 29.08.2008 по содержанию мультсериала «Папский городок»

Литература

• Кондратьев Ф. В. [psychiatr.ru/news/242 Ю. Савенко — хулитель российской психиатрии] // Российское общество психиатров. — 23.02.2014. [www.peeep.us/b2a4b3da Архивировано] из первоисточника 28 декабря 2014.
• Кондратьев Ф.В. - Мальчишка - москвич в годы войны. Уроки жизни // 08.04.2015

Ссылки

• [olds-sektain.1gb.ru/Kondratyev/glavnaya.html Наследие профессора Ф. В. Кондратьева]
• [ruskline.ru/author/k/kondrat_ev_fedor_viktorovich/ Ф. В. Кондратьев на сайте «Русская народная линия»]
• [my.mail.ru/mail/computerman/video/1/13.html «Современные методики реабилитации лиц с химической зависимостью» (видео)]

Отрывок, характеризующий Кондратьев, Фёдор Викторович

Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.