Корнилов, Пётр Яковлевич

Пётр Яковлевич Корнилов
Портрет П.Я.Корнилова мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	1770(1770)
Место рождения	усадьба Подборное Холмского уезда Псковской губернии
Дата смерти	10 июля 1828(1828-07-10)
Принадлежность	Россия Россия
Годы службы	1790—1828
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	28-й егерский полк (1807–08)
Награды и премии	ордена Георгия 3-го кл., Св.Анны 1-й ст. с алмазами, Владимира 2-й ст., командор Иоанна Иерусалимского; прусский Красного орла 2-й ст., шведский Военный Меча; золотая шпага «за храбрость» с алмазами

Пётр Яковлевич Корнилов (1770—1828), российский командир эпохи наполеоновских войн, генерал-лейтенант Русской императорской армии.

Биография

Пётр Корнилов родился 1770 году; происходил из дворян Псковской губернии; отец — капитан.

9 февраля 1779 записан капралом в л.-гв. Измайловский полк. На действительную службу вступил в 1787 г. В 1789—1790 гг. воевал со шведами и был ранен пулей в берцовую кость левой ноги. 1 января 1790 выпущен из лейб-гвардии Конного полка капитаном в Тенгинский пехотный полк.

Записанный 9 лет от роду в Измайловский лейб-гвардии полк, начал действительную службу в 1787 году вахмистром л.-гв. Конного полка, в 1789 году переведен был на гребной флот принца Нассау-Зигена, действовавший против шведов. В 1790 г. участвовал в боях при о-ве Биорке, y Poченсальма и у Котки.

Переведенный в следующем году в Петербургский гренадерский полк, участвовал в итальянском походе Суворова, и отличился в сражениях при Мантуе, Пескиере и Брешии, при переправе через Адду, при атаке у Вердерио и взятии в плен корпуса генерала Серрюрье, наконец при Бергамо, Милане и Турине. В трехдневном сражении при Требии Корнилов командовал Тамбовским полком и награждён орденом Святой Анны 2-й степени; участвовал в делах под Александрией, Серовалле и Тортоною, отличился особенно в битве при Нови, при переходе через Альпы "показал опыты самой блистательной храбрости". Затем участвовал в войне с турками и в 1810 году, находясь в авангарде главной армии, отличился при взятии Силистрии и в сражении под Шумлой, за что и был награждён чином генерал-майора; участвовал при штурме Рущука и был ранен.

За проявленную доблесть был награждён орденом Святого Георгия 4-го класса 28 сентября 1810

В воздаяние отличнаго мужества и храбрости, оказанных в сражении против турок 11 и 12 июня при крепости Шумле, где распоряжался кареем вверенного полка и при оном артиллериею, равно и высланными стрелками, как весьма искусный и опытный начальник, нанося великий вред неприятелю, сильно на каре нападавшему.

После вторжения Наполеона в пределы Российской империи принял участие во множестве боев Отечественной войны 1812 года.

После изгнания врага с родной земли, принял участие в заграничном походе русской армии. Награждён орденом Святого Георгия 3-го класса № 355

В награду за отличное мужество и храбрость, оказанные в сражении против французских войск 17 и 20 января при Бриенне и Ла-Ротьере.

По возвращении в Россию, Корнилов был назначен командиром 22-й пехотной дивизии, а в 1827 году —17-й. Во время турецкой войны 1828—1829 гг. находился при занятии Молдавии и Валахии, после покорения Браилова и перехода войск за Дунай, блокировал Журжу.

Пётр Яковлевич Корнилов скончался 10 июля 1828 года во время осады крепости Журжу. Похоронен в монастыре Вакарешти в г. Бухаресте. (По другим его прах перезахоронен на родине в Холмском уезде, где он владел имением Городище. С большой долей вероятности можно утверждать, что местом его упокоения стал погост Княжьи Села.)

В сборнике [www.abhoc.com/arc_an/2005_12/331/ «Императорская Россия в лицах и фактах, вып. 4»] про Корнилова рассказан такой анекдот: «Генерал Петр Яковлевич Корнилов, командир Волконского, приехав из Петербурга, рассказывал ему: „Ах, Сергей Григорьевич, видел я там министров и прочих людей, управляющих Россией: что за народ! Осел на осле сидит и ослом погоняет“. Через три недели Корнилов арестовал Волконского на его квартире в Умани.»

Дети: Иван Петрович Корнилов (1811—1901) — известный географ, педагог, историк школ и системы образования в России, член Совета Министра народного просвещения. Фёдор Петрович Корнилов (1809—1895) — государственный деятель, московский гражданский губернатор (1859—1861), управляющий делами Комитета министров (1861—1874), член Госсовета, действительный тайный советник. Павел Петрович Корнилов (1803—1864) — статский советник. Петр Петрович Корнилов (1804—1869) — генерал-лейтенант, комендант Москвы.

Ссылки

• Корнилов, Петр Яковлевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• [www.brdn.ru/person/260.html Корнилов, Пётр Яковлевич]
• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_k37.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 431.

Отрывок, характеризующий Корнилов, Пётр Яковлевич

– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.