Кубус (бронеавтомобиль)

«Кубусь» во время Варшавского восстания
Kubuś
Классификация	лёгкий бронеавтомобиль/ бронетранспортёр
Боевая масса, т	7—8
Компоновочная схема	моторно-трансмиссионное отделение спереди, отделение управления в центре, боевое и десантные отделения сзади
Экипаж, чел.	2
Десант, чел.	12
История
Производитель	частная фабрика «Stach»
Годы производства	1944
Годы эксплуатации	1944
Количество выпущенных, шт.	1
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	6090
Ширина корпуса, мм	2170
Высота, мм	2520
Бронирование
Тип брони	стальная, противопульная
Лоб корпуса, мм/град.	6
Борт корпуса, мм/град.	6
Корма корпуса, мм/град.	6
Днище, мм	5
Крыша корпуса, мм	5
Лоб рубки, мм/град.	6
Борт рубки, мм/град.	6
Крыша рубки, мм/град.	5
Вооружение
Прицелы	оптический прицел
Пулемёты	1 × 7,62-мм ДП
Другое вооружение	огнемёт wz.K ручные гранаты в укладке
Подвижность
Тип двигателя	бензиновый 6-цилиндровый Chevrolet
Мощность двигателя, л. с.	78
Скорость по шоссе, км/ч	20
Удельная мощность, л. с./т	10—11
Колёсная формула	4 × 2
Тип подвески	на листовых рессорах
Кубус (бронеавтомобиль) на Викискладе?

Кубус (точнее «Кубушь», Kubuś, от польск. Kubuś Puchatek — «Винни-Пух») — польский импровизированный лёгкий бронеавтомобиль (классифицируемый также как бронетранспортёр) периода Второй мировой войны. Создан на базе шасси грузового автомобиля Chevrolet 157. Построен в единственном экземпляре.

История создания

8 августа 1944 года, во время подготовки к Варшавскому восстанию, в рядах остро нуждавшейся в бронетехнике Армии крайовой было принято решение о создании на базе серийной гражданской машины бронеавтомобиля для доставки десанта к Варшавскому университету.

В качестве базового шасси был выбран выпущенный незадолго до начала войны по лицензии экземпляр трёхтонного грузового автомобиля Chevrolet 157. Покупка машины, которой руководили инженер Станислав Скибневский и капитан Каприан Одоркевич, была осуществлена под прикрытием коммерческого использования. Грузовик в скором времени был отправлен на частную фабрику «Stach», где силами рабочих местной электростанции и жителей варшавского района Повисле за 13 дней на его основе был построен бронеавтомобиль, названный «Кубусь».

Описание конструкции

Машина, фактически представляющая собой бронетранспортёр, имела капотную переднемоторную, заднеприводную автомобильную компоновку. Моторно-трансмиссионное отделение бронеавтомобиля размещалось в лобовой, отделение управления — в центральной, а боевое и десантное отделения — в кормовой части машины. Экипаж состоял из механика-водителя и командира, в десантном отделении перевозились до 12 человек.

Броневой корпус и башня

Броневой корпус — сварной, собранный из стальных листов толщиной 5-6 мм, сложной формы. Вследствие рациональных углов наклона бронелистов корпус практически не имеет вертикальных поверхностей. Ходовая часть машины также была полностью забронирована.

Вооружение

Вооружение машины состояло из 7,62-мм ручного пулемёта ДП в открытой турельной установке на крыше и импровизированного огнемёта wz.K. Стрельба из огнемёта и личного оружия десанта могла вестись из пяти амбразур — в лобовом листе отделения управления справа от места механика-водителя и в лобовом, бортовых и кормовом листах десантного отделения.

Средства наблюдения и связи

Наблюдение осуществлялось через смотровые щели в лобовом и бортовых бронелистах отделения управления.

Двигатель и трансмиссия

Трансмиссия — механическая, двигатель — стандартный бензиновый 6-цилиндровый фирмы Chevrolet, мощностью 78 л. с.

Ходовая часть

Ходовая часть машины — колёсная, с колёсной формулой 4 × 2. Колёса с пневматическими шинами, поворотные передние — односкатные, ведущие задние — двускатные. Подвеска — на листовых рессорах.

Служба и боевое применение

Бронеавтомобиль был введён в строй сразу после завершения постройки, 22 августа 1944 года. 23 августа и 2 сентября машина совместно с захваченным бронетранспортёром Sd.Kfz.251 участвовала в не увенчавшихся успехом попытках взять штурмом Варшавский университет. 6 сентября, после принятия решения об эвакуации отряда, к которому был приписан бронеавтомобиль, с последнего для избежания захвата машины врагом были сняты вооружение и двигатель, а корпус был брошен.

В январе 1945 года автомобиль был найден вошедшими в Варшаву войсками РККА и Войска Польского, после чего был помещён в Музей Войска Польского и через несколько лет был самостоятельно отреставрирован бывшим главным инженером проекта по строительству бронеавтомобиля Юзефом Ферником.

Сохранившиеся экземпляры

• Повторно отреставрированная машина на ходу и находится в Музее Войска Польского.
• В 2004 году была создана ходовая реплика оригинальной машины, ныне демонстрирующаяся в Музее варшавского восстания.

Ссылки

• [www.aviarmor.net/tww2/armored_cars/poland/kubus.htm «Kubus»]. Энциклопедия авиации и бронетанковой техники Aviarmor. Проверено 30 ноября 2010. [www.webcitation.org/68wIbHQc3 Архивировано из первоисточника 6 июля 2012].
• [www.achtungpanzer.com/polish-armor-1939-improvised-armored-car-kubus.htm Polish Armor 1939 — Improvised Armored Car Kubus] (англ.). Achtung Panzer!. Проверено 30 ноября 2010.
• [www.modellingmarket.pl/photos/kubus-armoured-car ‘Kubuś’ Armoured Car] (англ.). Photos. Modelling market in Poland (1 августа 2009). Проверено 30 ноября 2010. [www.webcitation.org/67ZsHzUQf Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Кубус (бронеавтомобиль)

Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.